E. Ножинъ - Правда о Портъ-Артуре Часть I

Пока писались приказы, рапорты, отношенія и предложенія – наступилъ вечеръ 19-го апреля.

Разнесся слухъ, что къ ночи ожидаютъ японцевъ.

Разсказывали другъ другу, что ночью должно произойти что то ужасное, все были въ довольно приподнятомъ настроеніи. День угасалъ, солнце незаметно уходило на западъ, готовясь скрыться за гребнемъ Перепелинной горы. Косые лучи, его бросали прощальный приветъ морю, горамъ и осажденному Артуру.

Жизнь въ городе, на фортахъ и батареяхъ замирала. Давно уже сумракъ ночи палъ на далекій Ляотешань и Новый городъ. Сгустившійся туманъ застилаетъ гряды холмовъ, группы высотъ, постепенно окутывая бухту, проходъ, где стали неусыпнымъ дозоромъ "Гилякъ", и "Отважный". Едва различаешь давящія громады броненосцевъ, чуть чернеетъ неподвижная масса крейсеровъ и миноносцевъ.

Правее прохода – Тигровый полуостровъ, за нимъ целой семьей выступаютъ укрепленныя горы. Едва виденъ въ легкихъ контурахъ Ляотешань. Далее тьма, – ничего не видно. Рядомъ съ массивомъ Золотой горы притаился Плоскій мысъ, впереди нея грозная батарея Электрическаго утеса.

Кругомъ, назади массивы горъ, все объято покоемъ ночи, все, казалось, спитъ.

Но нетъ! На этотъ разъ крепость не спала, она лишь притаилась. Прожекторы, словно волшебные глаза чудовища, светящіе изъ неподвижной, грозной массы крепости, бросали въ море гигантскіе лучи.

Но глазъ этихъ мало.

На весь береговой фронтъ ихъ всего 4, да еще маленькій на батарее No 9.

Горизонтъ, казалось, былъ чистъ.

Въ исходе одиннадцатаго начало светать.

Луна всходила. Постепенно поднимаясь надъ грядами скалистыхъ, угрюмыхъ горъ, проясняясь и уменьшаясь, она, наконецъ, осветила всю площадь крепости.

Тени редели, светъ прожекторовъ тускнелъ.

Море окуталось белесоватой мглой, безъ отблеска.

Наступила полночь.

– Нетъ, одна фантазія! Разве въ такую ночь придутъ японцы, – сказалъ любовавшійся со мною на чудную панораму спящей крепости, г. Пилецкій,- вздоръ, идемте спать.

Вдругъ сразу, словно по команде, заревели береговыя батареи.

Минута, другая, третья – и все опять тихо.

Совсемъ тихо.

Только городъ проснулся.

На улицахъ началось легкое движеніе.

Съ рейда доносилось ритмическое та-та-таканіе пулемета по спасавшимся на шлюпкахъ людямъ.

Это тонулъ первый заградитель.

Отъ "Севастополя" отвалилъ катеръ. На немъ отбылъ главнокомандующій, наместникъ Государя вице-адмиралъ Алексеевъ на канонерскую лодку "Отважный", на которомъ безсменно держалъ свой флагъ контръ-адмиралъ Лощинскій, начальникъ минной обороны Квантуна.

"Отважный" стоялъ въ самомъ проходе у Тигроваго хвоста. Далее впереди, у бона, на самомъ рейде – "Гилякъ".

Страшный вихрь чугуна и стали грохоталъ, вылъ и ревелъ, круша и разметывая все, что было на пути къ проходу.

Наместникъ, прибывъ на "Отважный", принялъ на себя главное руководство въ отраженіи несущихся полнымъ ходомъ брандеровъ и приказалъ контръ-адмиралу Лощинскому переехать на "Гилякъ", откуда, отражая мчащуюся флотилію заградителей, быть готовымъ принять меры противъ ихъ самовзрыванія на фарватере. Въ случае самовзрыванія, которое грозило загражденіемъ фарватера, необходимо было, не теряя ни секунды, посылать, несмотря ни на какой огонь, минные катера съ подрывными патронами для разрыва якорныхъ канатовъ и отбуксированія утопающаго брандера на должную глубину.

Въ проходе творилось что-то невероятное, не поддающееся описанію. Море, въ буквальномъ смысле слова, кипело отъ падающихъ снарядовъ.

Въ самомъ центре прохода, на переднемъ мостике "Отважнаго" стоялъ наместникъ Государя, лично руководя обороной прохода, импонируя всемъ своимъ хладнокровіемъ, несмотря на дождь снарядовъ малокалиберной артиллеріи брандеровъ и миноносцевъ.

Справа, въ самомъ аду, "Гилякъ" открылъ боевое освещеніе и, схвативъ лучами прожектора, какъ клещами, надвигающіеся брандеры, решетилъ ихъ въ упоръ.- Справа, слева свистъ, вой снарядовъ береговыхъ батарей.

Контръ-адмиралъ Лощинскій, съ высоты боевой рубки, методично, не обращая ни малейшаго вниманія на смертельную опасность, непосредственно руководитъ отраженіемъ небывалой еще въ міре по своей героической смелости аттаки слабовооруженными пароходами целаго фронта сильной морской крепости.

Городъ, портъ моментально ожили.

По всемъ направленіямъ внутренней бухты, погруженной въ тьму, снуютъ катера, вытягиваются одинъ за другимъ миноносцы. Слышатся боцманскіе свистки, окрики, команда. У пристани много любопытныхъ. Прилетелъ зачемъ то взводъ казаковъ и спешился у воротъ въ порте.

– "Кого это казаковъ прислали караулить? Нетъ, шалишь! Отъ эдакой бомбищи никто не окараулитъ",- слышатся шутки.

Не успели посмеяться, какъ всехъ такъ и отбросило въ сторону. Рядомъ, почти у самой пристани стоявшій "Аскольдъ" хватилъ въ проходъ изъ носового орудія.

Началось непрерывное сверканіе, грохотъ выстреловъ, взрывы снарядовъ.

Канонада росла и усиливалась.

Временами не слышно было отдельныхъ выстреловъ, все сливалось въ непрерывный, усиливающійся грохочущимъ эхо – гулъ.

Съ "Гиляка" взвились две ракеты, и опять все смолкло.

Минутъ 20 продолжалось это затишье.

Затемъ канонада возобновилась и продолжалась почти безостановочно впродолженіи 2-хъ часовъ.

Все кругомъ какъ-то злобно, сатанински клокотало, выло, ревело.

Тигровый, Золотая, Электрическій, вся береговая оборона, вдали, съ бухты, въ проходе – всюду громыхали, вздыхали какія то чудовища, посылая смерть храбрецамъ.

Это было нечто невероятное, какой-то хаосъ, буря звуковъ.

Были мгновенія, когда зреніе и слухъ переставали реагировать.

Все силы неба не могли бы, кажется, бросить на землю столько оглушающей, сокрушительной силы, сколько человекъ земли, защищаясь, бросалъ въ лицо врагу.

Во всемъ этомъ безпрерывномъ, въ теченіе почти 2-хъ часовъ грохоте орудій, которымъ аккомпанировала резкая дробь пулеметовъ, рокотъ ружейныхъ залповъ, трескъ малокалиберной артиллеріи, было что-то внушительно-страшное, неотразимое,- стихійное.

Не милосердное небо, а, кажется, все силы ада ринулись съ суши, изъ недръ горъ въ море.

Самъ адмиралъ Макаровъ, съ блестящей плеядой своихъ товарищей-соратниковъ, сотни русскихъ людей, нашедшихъ безвременную могилу въ холодныхъ глубинахъ океана,- были немыми свидетелями, какую тризну правилъ Артуръ по "Петропавловску" и по немъ, теперь уже легендарномъ витязе земли русской.

Вдругъ, среди этого ада, взвились подъ Золотой горой последовательно три ракеты и, разорвавшись въ вышине на массу яркихъ звездъ, осветили проходъ и прилегающую къ нему часть внешняго рейда.