E. Ножинъ - Правда о Портъ-Артуре Часть I

Вотъ о чемъ думалось, глядя на эскадру и далекій горизонтъ, на которомъ группами держались блокирующія суда. Сегодня ихъ было больше обыкновеннаго. Конечно, Того уже зналъ, что флотъ вышелъ и готовится къ походу.

Прекрасно организованное японцами разведочное бюро, которому такъ сердечно покровительствовалъ генералъ Стессель (высылка жандармовъ), свое дело сделало. Эскадра не успела еще выйти, какъ нашъ лютый врагъ, адмиралъ Того, уже все зналъ.

Сидели мы съ Н. Н. Веревкинымъ и возмущались, посылая проклятія Стесселю, который въ это время, тоже съ батареи Золотой горы, окруженный не блестящей, но многочисленной свитой, наблюдалъ за выходомъ эскадры.

Долго просидеть намъ здесь не удалось. Смотримъ, спускается солдатъ артиллеристъ съ винтовкой, идетъ прямо къ намъ со словами:

– Убирайтесь! Генералъ Стесселевъ приказалъ стрелять, если не пойдете. Ну, живо – шевелись, онъ смотритъ. Не пойдете – прикладомъ угощу!

Протестовать не хотелось, хотя на это я имелъ полное право, какъ офиціально признанный военный корреспондентъ, снабженный главнокомандующимъ всевозможными документами, до красной повязки и засвидетельствованной фотогр. карточки включительно. Не хотелось подниматься наверхъ, а главное встречаться съ "героемъ".

Я привелъ этотъ случай для того, чтобы иллюстрировать отношеніе генерала къ мирнымъ, т. е. не состоящимъ на действительной военной службе, лицамъ.

Мы повиновались и ушли. Но продолженіе этого инцидента разыгралось на батарее.

Когда Артемьевъ заметилъ, что насъ гонятъ, онъ сказалъ Стесселю, что это военный корреспондентъ и т. д.

– Ну вотъ, почему же мне никто раньше не сказалъ? Ведь слышали-же, какъ я, посылая артиллериста, приказалъ гнать съ горы въ шею штатскую сволочь. Непременно вернуть ихъ!

Но было уже поздно.

Стессель не обинуясь ругалъ и оскорблялъ всехъ, но на штатскихъ особенно обрушивался, для которыхъ другого эпитета, кроме "сволочь", у него не было.

Въ часъ пополудни эскадра вышла въ открытое море, где поджидалъ ее Того со всемъ своимъ флотомъ. Миноносцы, шедшіе въ разведку, поддержанные "Новикомъ" и "Аскольдомъ", немедленно вступили въ бой съ разведочными судами противника, которыя, едва принявъ его, стали отходить къ главнымъ своимъ силамъ.

Съ высотъ, окружавшихъ Артуръ, тысячи головъ его гарнизона следили за уходившей эскадрой, постепенно тонувшей въ дымке далекаго горизонта. На горизонте, открывавшемся съ высоты "Большого Орлинаго гнезда", не было уже видно блокирующихъ судовъ. Лишь чернели чуть заметными точками суда удалявшейся эскадры, и доносился гулъ то усиливавшейся, то ослабевавшей артиллерійской канонады.

Въ 6 часовъ эскадра скрылась совершенно съ горизонта высшихъ точекъ Артура, напоминая о себе гуломъ, словно раскатами отдаленнаго грома.

У всехъ настроеніе было крайне приподнятое. Все томились ожиданіемъ, чемъ кончится бой, что сделаетъ наша эскадра.

Надежда, страхъ, сомненія волновали Артуръ. Встречая знакомыхъ и незнакомыхъ, я, несмотря на наружный покой, явственно читалъ на ихъ лицахъ тревогу.

Городъ словно притаился въ ожиданіи конца.

Нарочно, проезжая по улицамъ Стараго и Новаго города, я наблюдалъ за прохожими, особенно за дамами, мужья которыхъ ушли на эскадре, и, признаюсь, поражался ихъ стоической выдержанностью, хладнокровіемъ.

Что поддерживало ихъ въ эти тяжелыя минуты – судить не мне, но этотъ покой, эта не женственная выдержка, эта стойкость передъ ужасной неизвестностью – воочію убеждали меня, какъ вынослива наша русская женщина въ жизненныхъ тяготахъ.

Я думаю, те тысячи солдатъ и матросовъ, которые хотя мелькомъ видели въ этотъ день артурскихъ женщинъ, быть можетъ, безсознательно, но черпали мужество, энергію и силу воли для дальнейшей борьбы, борьбы, которая доставила имъ славу эпическихъ героевъ. Если современники ихъ, переживающіе бурю освобожденія отъ оковъ бюрократической гидры, сами являясь, если не теломъ, то духомъ мучениками революціи, не въ силахъ оценить ихъ, то грядущее поколеніе, когда стихнетъ эта буря, отдастъ должное артурскимъ бойцамъ.

Часовъ около 9 покой тихаго вечера сразу былъ нарушенъ грохотомъ артиллерійской канонады въ море.

Эскадра, атакованная тучей миноносцевъ, гремя всеми орудіями, отходила къ Артуру. Ея еще не было видно, но грохотъ 12-ти дюймовыхъ орудій на фоне безпрерывнаго рокота орудій меньшаго калибра становился все громче и громче, переходя въ какой-то ревъ. Удары выстреловъ становились все чаще и чаще. Полная иллюзія страшной тропической грозы. Несмотря на то, что эскадра была въ несколькихъ миляхъ вне видимости горизонта площади Артура – звукъ орудійныхъ выстреловъ тревожилъ землю, зданія дрожали.

Вскочивъ на коня, котораго въ этотъ вечеръ держалъ оседланнымъ, я поскакалъ на дачныя места.

Эскадры еще не было видно, только ясенъ былъ светъ ея прожекторовъ. Канонада все усиливалась. Масса жителей спешила на берегъ. Было на что посмотреть. Вечеръ былъ совершенно тихій. Въ промежуткахъ, когда стихала стрельба съ соседнихъ морскихъ батарей, Электрическаго утеса, Золотой горы, Стрелковой, доносились командныя слова командировъ, устанавливавшихъ прицелъ. Эскадра шла подъ защиту береговыхъ батарей.

Часовъ около 10 наконецъ показалась эскадра. Суда шли въ разбродъ, при полномъ боевомъ освещеніи. Миноносцы и "Новикъ", составлявшіе какъ бы арріергардъ, прикрывая отступленіе, поддерживали огонь.

Въ это время явственно послышалась команда съ Электрическаго утеса: "первое!" и грохотъ выстрела, "второе!" – тоже. На Стрелковой вспыхнуло зарево выстрела, еще, еще. На Крестовой. На батарее Плоскаго мыса. Загремела Золотая гора – и пошло… Опять весь береговой фронтъ ожилъ, гремя то сразу, то одиночными выстрелами.

Понаблюдавъ за канонадой съ самаго берега, я решилъ проехать на Электрическій утесъ или Золотую гору; только что выехалъ на военную дорогу, какъ слышу за собой топотъ коней несколькихъ всадниковъ. Оглянулся – Стессель. Осадивъ коня, я поздоровался съ нимъ, и поехалъ рядомъ. Генералъ былъ на своей серой, покойнаго нрава кобыле. Не успели мы обменяться несколькими словами, какъ мой "Рыжикъ" сталъ слегка горячиться. Я взялъ мундштукъ.

– Это что у васъ? На чемъ вы сидите?

– На коне, ваше превосходительство.

– Да нетъ, не то! У васъ жеребецъ! Эй, эй, казаки, взять его, отвести въ сторону – и крикнувъ это своимъ гулкимъ, но тревожнымъ голосомъ, храбрый генералъ далъ шпоры и скрылся за поворотомъ дороги.