E. Ножинъ - Правда о Портъ-Артуре Часть I

Такъ какъ огонь усиливался, а мы не могли нанести противнику существеннаго вреда, то броненосцы и крейсера были отозваны назадъ. Лодки, оставшись безъ прикрытія, пошли за ними.

Вышедшій на встречу возвращающимся адмиралъ Витгефтъ, подойдя къ "Отважному", удивилъ всехъ вопросомъ, обращеннымъ къ адмиралу Лощинскому.

– Зачемъ вернулись лодки?

Адмиралъ Лощинскій вполне резонно ответилъ, что съ уходомъ крейсеровъ немыслимо было оставаться въ виду огромнаго перевеса въ силахъ противника. Кроме того, на лодкахъ были израсходованы все снаряды.

На это адмиралъ Витгефтъ возразилъ:

– Крейсера не для васъ, они сами по себе, а вы должны были остаться; что же касается снарядовъ, то объ этомъ нужно было раньше заботиться.

Эти замечанія не имели логическаго основанія:

1) Канонерскія лодки, безусловно, не должны и не могли оставаться безъ прикрытія въ разстояніи почти 20 верстъ отъ крепости, въ виду сильнаго противника, вооруженнаго дальнобойными орудіями.

Нужно было не забывать, что у непріятеля даже канонерскія лодки были вооружены 10-ти дюймовыми дальнобойными современнаго типа орудіями.

А у насъ только на "Отважномъ" былъ знаменитый 9-тидюймовый, но древній "дядя Томъ". Следовательно, не говоря уже о крейсерахъ и броненосцахъ, наши лодки не могли бороться съ лодками противника.

2) Что же касается недостатка снарядовъ на канонерскихъ лодкахъ, то это было вызвано распоряженіемъ самого адмирала Витгефта, который, въ виду возможности взрыва минъ, приказалъ иметь на судахъ не более 15-20 снарядовъ на орудіе.

Интересно было знать, чемъ былъ вызванъ ответъ адмирала Витгефта, что распоряженіе его относительно ограниченнаго количества снарядовъ касалось лишь стоянки судовъ на рейде.

Здесь опять я долженъ затронуть вопросъ, насколько продуктивна была деятельность отряда судовъ минной береговой обороны въ періодъ времени съ 13 іюня по 14 іюля включительно.

За это время отрядъ канонерскихъ лодокъ подъ командой контръ-адмирала Лощинскаго почти ежедневно выходилъ для обстреливанія позицій.

Выходы эти, конечно, сопровождались огромной опасностью отъ плавающихъ минъ, и если они не были особенно продуктивными, то въ этомъ вина не моряковъ этого отряда, а нераспорядительность старшаго морского начальника.

Сколько разъ вышедшія лодки должны были возвращаться, такъ какъ въ виду ихъ появлялся значительный противникъ.

Выходъ лодокъ, кроме возможности нарваться на мину, не давалъ часто никакихъ практическихъ результатовъ.

Темъ не менее наши слабо-вооруженныя лодки неоднократно выходили для обстреливанія непріятельскихъ позицій, и, если имъ удавалось обстрелять таковыя, то оне делали все, что отъ нихъ зависело.

Правы были те, которые доказывали адмиралу Витгефту, что каждый выходъ лодокъ долженъ былъ производиться не иначе, какъ подъ прикрытіемъ отряда судовъ эскадры.

Только при этихъ условіяхъ походы лодокъ имели хоть какую-нибудь цель и смыслъ.

Но главный морской начальникъ былъ особаго на этотъ счетъ мненія, и лодки въ большинстве случаевъ посылались безъ всякихъ прикрытій, если не считать сопровождавшихъ ихъ миноносцевъ.

Прикрытію, состоявшему изъ несколькихъ крейсеровъ, вовсе не необходимо было вступать въ бой и тратить снаряды. Ему нужно было лишь держать непріятеля въ недосягаемой дистанціи до канонерскихъ лодокъ, которыя въ это время могли спокойно обстреливать позиціи, какъ это, напримеръ, и было 14 іюля, когда крейсера и "Ретвизанъ" вступили въ бой съ наседавшимъ противникомъ.

Вообще, нужно съ горечью констатировать, что въ управленіи эскадрой царилъ такой безсмысленный хаосъ, что, право, удивляешься, какъ это еще до паденія Высокой горы не погибло большинство нашихъ судовъ.

День и выходъ отряда 14 іюля закончились для эскадры печально.

Нашъ лучшій герой – крейсеръ "Баянъ" при входе въ гавань нарвался на мину почти у самаго затопленнаго "Хайлара".

"Баянъ" вышелъ изъ строя и былъ отведенъ въ Восточный бассейнъ для починки довольно значительной пробоины.

Съ 2-хъ часовъ опять завыли бомбы.

Пріехалъ въ штабъ отряда.

Несколько офицеровъ, наскоро отобедавъ, сидятъ за столомъ, хохочутъ.

Капельмейстеръ г. Михайловъ сидитъ съ камертономъ въ рукахъ.

– Что это у васъ тутъ за веселье?

– Не угодно ли? Нашъ капельмейстеръ сделалъ открытіе. По звуку полета определяетъ, где разорвется бомба: на батарее, у насъ или дальше.

– Ну, разскажите, разскажите, какъ вы тутъ пользуетесь тонами.

– Да очень просто. Когда звукъ полета даетъ mi – разрывъ на батарее Чхейдзе, fa – у насъ, sol – дальше.

Стали прислушиваться.

– Ахъ, черти телефонисты мешаютъ слушать.

– Да тише, господа. Ну берите же тонъ, звукъ летящаго снаряда усиливается.

Мі…, действительно, mi – бацъ! – около батареи.

– А эта вотъ тамъ разорвется.

Fa…, тянутъ – бухъ!- разорвалась далеко по дороге.

– Sol…, затянулъ кто-то козломъ.

– Михаилъ Евлампіевичъ, да не мешайте – укоризненно кто-то говоритъ поручику Миропольскому.

Посмотрелъ я на эту группу и, право, залюбовался: ведь кругомъ же смерть витаетъ.

Вотъ это "mi" часа два тому назадъ наводчика на батарее превратило въ безформенную массу – а они ничего, не боятся, хохочутъ!

Значитъ, не измельчались русскіе люди.

Когда нужно – бодро, съ достоинствомъ, безъ тени страха глядятъ въ глаза смерти.

Посмотрели бы вы на этихъ солдатъ, какъ они отъ души хохотали, глядя на дурачившихся офицеровъ.

Этотъ "очередной охотникъ", который стремглавъ полетелъ съ полученной телефонограммой по дороге, осыпаемой шрапнелью, не будетъ прятаться за камни, а тоже улыбаясь будетъ тянуть какую-нибудь ноту, гадая, где разорвется снарядъ,

Въ начале четырехъ орудійный огонь усилился.

Луньвантаньская долина засыпалась шрапнелью.

По дорогамъ, не обращая вниманія на этотъ убійственный огонь, артурскіе легковые парные извощики какъ ни въ чемъ не бывало везутъ раненыхъ, возвращаются назадъ, забираютъ у подножія Зеленыхъ горъ новыхъ, опять возвращаются. Едутъ двуколки съ патронами, кухни. Тянутся носилки. Суматохи нетъ, растерянности не видно. Все спокойно. Все свое дело делаютъ: одни стреляютъ, другіе страдаютъ отъ ранъ, третьи несутъ, четвертые везутъ, пятые умираютъ – и такъ безъ конца.

Но ведь смерть, смерть же витаетъ кругомъ.

Нетъ, никто не обращаетъ вниманія.