Пётр Толочко - Власть в Древней Руси. X–XIII века

В целом, вечевые собрания 1068–1069 гг. в Киеве, как и события им сопутствовавшие, свидетельствуют о том, что в правящих киевских кругах имели место серьезные противоречия. Для их разрешения была привлечена третья сила — торгово-ремесленное население, которое представляло собой социальный фон вечевых сходок и серьезную силу мятежа против князя и представителей его администрации. И определенно ничего революционного в этих событиях, как это представлялось М. Н. Покровскому и И. Я. Фроянову, не было. И ничто не свидетельствует о том, что после 1068 г. «киевская городская община превращается в доминанту политического бытия, а вече (народное собрание) — в верховный орган власти, подчинивший себе в конечном счете княжескую власть». [473] Фроянов И. Я. Древняя Русь. — С. 195.

Следующим проявлением прав и компетенции киевского веча, как полагали многие исследователи, было приглашение на киевский стол Владимира Мономаха в 1113 г. На первое приглашение киевлян он ответил отказом, поскольку по решению Любечского княжеского съезда не имел права на Киев. Чтобы вынудить его перешагнуть через крестное целование, киевляне сопровождают повторное приглашение сообщением о начавшемся в Киеве восстании и о возможной картине полной анархии в случае нового отказа. Мономах внял настойчивым просьбам киевлян и занял Киев по крайней необходимости, как народный избранник. Именно так оценил поступок переяславского князя В. И. Сергеевич. [474] Сергеевич В. И. Вече и князь. — С. 7–8. Согласно И. А. Линниченко, после смерти Святополка киевляне собираются на вече и посылают звать Владимира на великокняжеский стол, а сами между тем расплачиваются по старым счетам с приверженцами умершего князя. [475] Линниченко И. А. Вече в Киевской области. — С. 29. Аналогичный вывод поддержал также и М. Н. Тихомиров. [476] Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания. — С. 133.

Для темы социальной природы веча имеет принципиальное значение выяснение вопроса, кто же эти киевляне, приглашавшие Мономаха в Киев, и в какой мере занятие им великокняжеского стола было результатом народного волеизъявления. Летописные свидетельства не делают эту задачу трудноразрешимой. « Наутрия же, въ семы на 10 день, свѣтъ створиша кияне, послаша к Володимеру, глаголюще: „Поиди, княже, на столъ отенъ и дѣденъ“». [477] ПВЛ. Ч. 1. — С. 196. Как видим, решение киевляне приняли не на вече, а на совете, что позволяет видеть в приглашающих верхушку киевского общества. Одновременно киевские низы принялись сводить счеты со сторонниками нелюбимого ими князя. Как свидетельствует Печерский патерик, « въ дьни княжения своего Киевѣ Святополкъ Изяславичъ много насилие створи и домы сильныхъ искорени безъ вины, именѣя многимъ отъимъ. Сего ради Бог попусти поганымъ силу имѣти на нь. И быша рати многи отъ половець къ симъ же и усобицѣ, и бы в та времена гладъ крепокъ и скудота велия в руськои земли во всемъ». [478] Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб. 1911. — С. 206–207.

Из цитированного текста следует, что недовольны правлением Святополка могли быть как неимущие слои населения, так и богатые. И, тем не менее, видеть в термине «кияне» общую массу киевлян всех сословий нет оснований. В повторном обращении к Владимиру отчетливо видны различия действующих лиц. Приглашающие заявили, что если он снова откажется придти в Киев, то « вѣси, яко много зло уздвигнеться, то ти не Путятинъ дворъ, ни соцькихъ, но и жиды грабити, и паки ти поидуть на ятровь твою и на бояры, и на монастырѣ, и будеши отвѣтъ имѣлъ, княже, оже ти монастырѣ разѣгравять». [479] ПВЛ. Ч. 1. — С. 196. Как справедливо полагал С. В. Юшков, даже поверхностный анализ этого известия позволяет установить, что совещание устроила не широкая масса, а верхушка феодального общества, напуганная восстанием. ( Юшков С. В. Очерки по истории. — С. 195).

Летописец отчетливо свидетельствует, что «кияне», приглашавшие Владимира, и «кияне», грабившие дворы княжеской администрации и купцов-ростовщиков принадлежат к разным сословиям. [480] Согласно И. Я. Фроянову, в советской историографии сложилось единодушное мнение о мятеже 1113 г. как крупном антифеодальном восстании в истории Руси. К числу сторонников такой оценки он отнес и П. П. Толочко (Древняя Русь. — С. 204). Ничего подобного я не утверждал. Наоборот, совершенно определенно писал, (кстати, в той же работе на которую ссылается И. Я. Фроянов), что нельзя народные движения характеризовать как антифеодальные. Разумеется, не по причине отсутствия феодальных отношений на Руси, как это представляется И. Я. Фроянову, а потому, что движения эти не преследовали цели замены их какими-то иными. Объективно, они способствовали совершенствованию феодальной системы, установлению более целесообразных форм социально-экономических отношений. (См.: Толочко П. П. Древний Киев. К., 1983. — С. 204). Конечно, широкие демократические низы Киева, учитывая популярность Мономаха, могли желать его прихода в Киев, но решалось это без них, и считать его избранником народа на великокняжеском столе можно только по неразумению.

В повторном обращении киевлян к Владимиру звучит угроза об ответственности за последствия народного волнения в Киеве. Конечно, это и своего рода шантаж, призванный ускорить принятие решения князя, и беспокойство за свою судьбу, которая в случае продолжения и расширения восстания не была бы гарантирована. Феодальная верхушка не могла быть заинтересована в продолжении беспорядков, рассчитывала что Мономах сумеет « уставить кромолу, сущую в людьях». Составитель «Сказания о Борисе и Глебе» отметил, что надежды эти оправдались. «Избранник» народа действительно усмирил народное восстание: « И вшѣд утоли мятежь и гѣлку в людях». [481] Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. Подготовил к печати Д. И. Абрамович. ПГ. 1916. — С. 64.

События 1113 г. впервые отразили глубокие противоречия между ремесленно-торговыми низами Киева и усиливавшимся сословием их непосредственных угнетателей, т. е. торгово-ремесленной знатью. [482] М. С. Грушевский называл события 1113 г. «социальной революцией». См.: Історія України-Руси. Т. 3. Львів. 1905. — С. 321. Позже термин «революция» применил к ним М. Н. Покровский. Неупорядоченной бесконтрольной деятельностью ростовщиков, купцов-менял, вызывавшей недовольство киевлян, были обеспокоены и наиболее здравомыслящие представители господствующих верхов. В результате появился знаменитый Устав Мономаха об ограничении произвола ростовщиков, утвержденный на совещании в Берестове.

Особой активизацией вечевой деятельности в Киеве характеризуется середина XII в. В 1146 г. Всеволод Ольгович, следуя примеру князей-Мономаховичей, решил передать великокняжеский стол своему брату Игорю и закрепить эту передачу посредством вечевого согласия. С этой целью он собрал под Вышгородом киевлян и объявил им свое решение. « И ста под Вышгородомъ въ Острове, и Всеволодъ же призва к собе кияне и нача молвити: „Азъ есмь вельми воленъ, а се вы братъ мой, Игорь, имѣтесь по нь“. Они же(киевляне — П.Т. ) рекоша: „Княже! Ради, ся имемѣ“». [483] ПСРЛ. Т. 2. — Стб. 320., И. Я. Фроянов, озаботясь вопросом, почему Всеволод собрал киевлян под Вышгородом, пришел к выводу о сочувственном отношении к нему вышгородцев. Реальнее предположить, что он спешил с актом передачи власти из-за резкого ухудшения здоровья.