Дмитрий Фролов - Советско-финскй плен 1939-1944

С 1932 г. по 1935 г. ученик, а потом счетовод Госбанка

С 1935 по 1938 г. табельщик, а потом конторщик финансового отд. «Подземгаз»

В 1937 г. делал попытку уехать за границу

1. Просил иностранца, чешско-подданного Мартынака выхлопатать визу на выезд заграницу. Он пообещал, говоря, что нужны деньги. Продав свои вещи, дал ему 1200 р. Вскоре его выслали из СССР Деньги пропали.

2. В г. Харькове заходил в германское консульство с вопросом хочу поехать за границу. Кто-то мне грубо ответил — русских паспортов не визируем.

3. Писал на имя правительства СССР, что бы разрешили поехать к родственникам в Югославию. получил отказ. Родственники живут в Югославии с 1920 г. г. Любляна. Альбин Тому и Соня Романовна Калинина (по девичьей фамилии).

До 1937 г. ни в какой организации не состоял. В апреле м-це 1937 г. вступил в члены профсоюза. Перед отъездом в армию 21-IX–38 г. вступил в члены комсомола. Я не разделял и не разделяю свои личные взгляды с программами существующих организаций в СССР — все же я решил вступить в члены с целью — точнее и подробнее изучить и присмотреться к жизни и действиям этих организаций. Сравнить их программу и факты действий. Выдавать громко свои личные убеждения — касающиеся политического строя в СССР я не мог. Чтобы не подвергнуть себя опасности.

Тайно, в удобные моменты, я всегда наводил на мысль о необходимости коренного изменения политического строя в СССР.

17 сентября 1938 г. был на призыве. 22 сентября 1938 г. прибыл к месту отбывания воинской службы. Приписан в артиллерию. По прибытии я был определен рядовым красноармейцем хозяйственного подразделения. Кто был в стороне, чуждаллся общественности, не читал газет, журналов, литературы, не слушал радио передач, не посещал собраний, лекций и т. д. тот считался политически-морально неустойчивым, обычно за таковым устанавливался надзор.

Внешне, я так же самое все это выполнял, но вместе с тем, наблюдал, сравнивал факты, жизнь, настроения и отзывы на пропаганду, передаваемую через радио, печать и агитаторов. Мои наблюдения помогали мне разбираться в вопросах политики СССР. По этим мотивам — общественности я не чуждался.

Не зная глубины моей души, за внешнюю «прилежность» в мае м-це 1939 г. мне присвоили звание «заместитель политрука» (заместителями политрука назначаются рядовые красноармейцы, могущие вести читку газет, литературы, организовывать игры, спектакли. Административных прав не имеют. Выполняют только указания и приказания политрука подразделения).

Будучи на положении вруна, передавая неправду во время читки газет и книг, я всегда старался в разъяснениях наводить мысли слушавших на размышления о власти, существующем строе. Делал я это осторожно, чтобы нечем себя не скомпроментировать. В процессе моих наблюдений и работ, я делал вид, что с полным желанием и прилежностью работаю в роли заместителя политрука. Но, я изучал глубины лжи и обмана, наблюдал методы воспитания в армии, настроения командного и рядового состава, их отношение к пропаганде. Я видел несправедливость и недовольство масс — армейской. Мои наблюдения мне подсказывали и окончательно убеждали, что в СССР построено все на фальшивой манете. Я видел людей, которые внутри себя недовольны советской властью, но они ни единым звуком не могут этого произнести в слух. Родители — колхозники, пишут своим сыновьям — мрем с голоду, а в армии, красноармейцу колхознику говорят — твои родители и ты сам живете прекрасной жизнью «сталинской эпохи». Это один пример из миллионов подобных несправедливостей. В процессе моих наблюдений у меня вырабатывалось тысячу разнообразных планов — создать ядро борьбы против существующего строя. Поведать откровенно свои мысли кому нибудь, это значит пойти под растрел. Но, отказаться от зародившихся мыслей — не мог и не могу.

Примерно в августе м-це 1939 г. был переведен в батарею. Работа та же. Все то-же. Своих мыслей и работ я не прекращал. Переход польской границы в сентябре м-це 1939 г. — скрыто. Я так же объяснял, что это предлог для захвата бывшей Польской территории. Осторожно, но я старался вполне правдиво об этом говорить. В период марша в Польше соприкасаться в разговорах с населением нам было запрещено. Но, по мере возможности, я старался вполне справедливо освящать жизнь в СССР.

Подробно раскрывал методы преследования религии в СССР. Останавливался на вопросах полного отсутствия товаров широкого потребления, голодной жизни крестьян в колхозах и т. д. Несколько раз я был замечен политруком, что разговариваю с жителями, за это мне было вынесено взыскание — выговор. Меня никогда не покидала мысль уехать за границу. В период прибывания в Польше, свое желание хотел осуществить. Будучи в мест. Высоко-Литовск, в одну из ночей, я готовил побег за реку Буг, что бы потом уехать в Югославию, но в ночь в которую я решил бежать — меня поставили в наряд. Своего побега выполнить я не мог. Надежду бежать из России я не терял. Эта мысль у меня в голове была всегда на первом месте, хотя я возвратился в СССР и жили до момента приезда полка на фронт в Финляндию в январе м-це 1940 г. Моя работа в роли заместителя политрука, за весь период вышеизложенного времени, заключалась в исполнении приказаний политрука. Политруком давались мне указания издавать в подразделении стенгазету.

Этих приказаний я не выполнял. За это так же получил предупреждение. Радио и печать подготавливали общественное мнение СССР о якобы готовящемся нападении на СССР со стороны Финляндии. По указанию политрука, я конечно читал красноармейцам газетные статьи, но то же самое по мере возможностей, старался одиночкам говорить, что это вновь как предлог для войны, что бы захватить Финляндию. После начала войны, сообщения в печати о создании «Правительства Куусинена» и заключения «О взаимной помощи» пакта, было мною разгадано как маневр правительства СССР

Некоторые военные старались так же найти истину сего. Были вопросы комиссару полка — как же так, «правительство Куусинена» создано в 20–25 км от советской границы? Подобных дел в истории государств никогда не было? Но нас заставляли верить и говорить об этом другим. Прибыв на фронт, моя работа заключалась аналогично предыдущей. Я все время пассивничал, даже в вывешивании газет на витрину.

Мысли красноармейцев, всегда наводили на то, что в Финляндии жили хорошо. Об этом можно было судить по постройкам и оставленых в них вещам. Указывал так же на то, что фины дерутся как львы — значит любят свою родину.

Политрук батареи, стал меня подозревать в том, что я разлагаю массы. Всегда свои замечания он кончал фразой «тебе будет плохо». Все время я искал удобного момента — перейти на сторону финов. Но меня никуда не пускали. Всегда меня держали на огневой позиции. Иногда мне удавалось уйти на передовую позицию, чтобы осуществить свое желание — бежать к финам. Но, обычно всегда были большие расстояния до места нахождения финов. Беспрерывное ведение огня с обеих сторон, так же самое не давало возможность перебежать.