И. Василевский - Романовы

Монархисты остались верны себе до конца. «Не было ничего легче, чем организовать спасение их величеств, — продолжает Боткина. — Но продажность и измена губили дело».

Удивляться ли тому, что денег у бывшего царя оказалось мало, что «тобольские купцы не решались больше давать в долг», что старые царские слуги, самые верные, последовавшие за ними в ссылку, подняли невероятный скандал из-за несвоевременного и неполностью выплаченного жалованья. Даже в трудное время преданность придворных слуг не мешала им красть провизию, подавать невероятные счета, съедать присылаемые их величествам подарки из провизии и напиваться до того, чтобы ползать мимо комнат царя и царицы на четвереньках. А когда по случайному недоразумению вскрыли один из сундуков дядьки цесаревича Деревенько, этот сундук оказался набитым украденными за много лет вещами!

Впрочем, в книге Мельник-Боткиной упоминается еще старенький безымянный полковник из Тобольска, который на следующий день «после прибытия из величеств надел полную парадную форму и в течение получаса, вытянувшись во фронт, стоял перед их окнами».

Жив ли этот трогательный полковник? Читал ли он трагическую книгу Мельник-Боткиной? Что думает он теперь о монархизме и монархистах? Сохранил ли он, единственный, старую веру и старую любовь? Или уже и он проклял былую веру, былые убеждения?

И вот Николая II нет. Министр юстиции колчаковского правительства С. Старынкевич телеграфирует союзному Совету в Париж, что «в 18 верстах от Екатеринбурга крестьяне раскопали кучу пепла, в котором оказались пряжка от подтяжек, четыре корсетных планшетки и палец, относительного которого доктора указали на особенную холеность ногтя и принадлежность его царской руке».

Это все, что осталось от Николая II и всей его семьи.

Правительство Колчака производит подробное следствие «о кошмарном злодеянии». По словам красноармейца Анатолия Якимова (в его показаниях колчаковскому следователю по особым делам), всего их было 13 человек — тринадцатый доктор. «Их пришлось пристрелить и добивать прикладами, прикалывать штыками. Особенно много возни было с Вырубовой: она все бегала и закрывалась подушкой. На теле ее было 32 раны. В подушке нашли пачку денег и бриллианты».

Монархисты пускают в обращение легенды о том, что это «жиды виноваты», что будто бы ответственный за организацию расстрела рабочий Верхне-Исетского завода Петр Захарович Ермаков — еврей, что председатель Екатеринбургского исполкома Сергей Павлович Малышкин — тоже еврей.

Наряду с этим усиленно распускаются слухи о том, что Николай II жив, скрывается в Монголии и вот-вот явится и вновь «воссияет над Русской землей», что будто бы Михаил Александрович, великий князь, живет в Крыму и со дня на день объявит себя царем.

Но вот в Екатеринбурге издан сборник «Рабочая революция на Урале». Здесь (по воспоминаниям и документам) приведены все данные о казни Николая Романова и его семьи в Екатеринбурге.

Статья «Последние дни последнего царя», которой открывается сборник, говорит о том, что местопребывание бывшего царя в дни приближения колчаковских войск было сочтено опасным, так как обнаружились опасные симптомы контрреволюционного заговора. В Тобольске была раскрыта деятельность епископа и большого количества контрреволюционных элементов. В Тюмени был арестован бывший глава Временного правительства князь Львов, объяснивший, что он приехал «по лесопромышленным делам». Были и другие нежелательные визитеры. Далее официальные советские документы говорят: «Становилось совершенно очевидным, что монархисты свивают в Екатеринбурге организацию для освобождения Николая, так что областной Совет был поставлен перед фактом возможности неорганизованного, стихийного выступления рабочих с целью расправы над царем и его приближенными».

Возмущение рабочих масс очевидной организацией контрреволюции было настолько велико, что в рабочей среде Верхне-Исетского завода было решено расправиться с царем и даже определен для этого день. Областной Совет, не желая допустить этого спонтанного выступления, вынужден был организовать бессменное дежурство членов Совета. Близость белого фронта и чехословацких эшелонов создавала в это время угрозу падения Екатеринбурга.

На заседании областного Совета вопрос о расстреле Романовых ставили еще в конце июня. Принципиально он был решен в первых числах июля. Организовать расстрел и назначить день поручено было президиуму Совета. Когда президиум областного Совета подписал смертный приговор Николаю Романову и его семье, чехословацкий фронт был уже близко, а контрреволюционные банды с двух сторон — от Челябинска и по Западно-Уральской железной дороге — двигались на город.

Фактическая часть этих сведений вполне совпадает с данными, идущими от Колчака. Генерал Диденко, на которого Колчаком была возложена задача расследовать обстоятельства убийства царской семьи, свидетельствует: «Вся царская семья и великие князья убиты, первые в Екатеринбурге, вторые — в Алапаевске, в 60 верстах от Екатеринбурга. Царская семья убита по постановлению Уральского областного Совета в ночь с 16 на 17 июля 1918 года».

Кровь — всегда кровь, и пролитие ее справа или слева, в мирные дни или в обстановке войны всегда ужасно и кощунственно. Кровь всегда несмываема. Но весьма часто обывательская точка зрения считает «кошмаром» Екатеринбургскую трагедию именно потому, что там убита царская семья. Убийство царя трагично, но только в той мере, в какой трагично убийство стекольщика или крестьянина. Убийство всегда ужасно, и никто не посмеет сказать, что убийство в Екатеринбурге любой мужицкой семьи было бы более нравственно, чем убийство семьи царской.

У расстрелянного столяра не было бы даже утешения в виде воспоминаний о прошлом. Он всю жизнь знал только тяжкий труд, только бедность и унижения. Перед ним никто не падал на колени, никто не унижался. Он и в малой степени не знал сладкой отравы всемогущества. Он не был виновником тысячи и тысячи казней, произведенных в царствование Николая II.

Николая II нет. Не место словам злобы у могилы. «Кто будет аплодировать королю, тот будет убит, кто будет ругать короля, тот будет повешен», — гласит декрет французской буржуазной революции.

Николай II казнен. Революцию, увы, не делают в перчатках. Не сладеньким сиропом, а горячей человеческой кровью поливает история молодые ростки новой жизни.

Надо извлечь уроки из жизни Николая — последнего российского самодержца. Это нами правил он 22 года, над нами целые века царствовали его венценосные предки. Это нас били по морде царские урядники и околоточные надзиратели. Нашу Россию обращали в стадо ста пятидесяти миллионов рабов. Это нас посылали в глушь Акатуя, гноили в бастионах Петропавловской крепости и Шлиссельбурга. И мы терпели, мы писали верноподданнические адреса и украшали дома флагами в честь тезоименитства их величеств и пели «Боже, царя храни!». Это мы доходили до холопского восторга, до патриотического азарта, как в дни объявления войны.