Франсуа Шаму - Цивилизация Древней Греции

Но ни один культ не придавал такого огромного значения ритуальным представлениям, как культ Дионисия. Этот бог растительности, а особенно винограда и вина, долгое время считался чужеземным богом, пришедшим в Грецию через Фракию или с востока. Огромное изумление вызвало его имя, обнаруженное в микенских источниках. С тех пор его признали одним из древних богов греческого пантеона. В любом случае, настоящие драматические представления в его культе появились лишь в самом конце архаической эпохи. Дионисийский культ, как и прочие, включал в себя поющие и танцующие хоры, а также процессии. Хоры исполняли в честь бога гимн в особой форме, называемой дифирамбом. Веселые и шумные процессии несли образ мужского начала — фаллос, символ плодородия и всеобщего возрождения. Дионис гораздо сильнее других богов побуждал верующих к мистическому экстазу с неистовыми кривляньями и безудержной экспрессией: этому способствовало вино, а также сельская традиция, уместная в аграрном культе, — традиция веселых празднеств после тяжких летних и осенних работ. Члены дионисийской процессии, фиаса, охотно уподоблялись спутникам бога, козлоногим сатирам, надевая соответствующие костюмы, бородатые и курносые маски, козлиную шкуру, а также хвост и искусственный фаллос. Согласно Аристотелю («Поэтика» IV, 1449а), именно из дифирамба появилась трагедия, в названии которой (дословно «песня козлов») упоминается козел, трагос, — животное, посвященное Дионису. Считается, что аттический поэт Феспий родом из городка на острове Икария первым у подножия горы Пентелика организовал диалог между актером, хором и его руководителем, введя, таким образом, в лирический дифирамб драматический элемент, который быстро получил развитие. «Паросский мрамор», представленный в 534 году, стал первым драматическим зрелищем в Афинах: и не последняя заслуга в этом принадлежит правительству Писистрата. Театр, каким мы его знаем в качестве литературного жанра, родился именно в этот момент.

Отныне основные дионисийские праздники в Афинах — Великие, или городские, дионисии в конце марта и леней в конце декабря, как и сельские дионисии в конце ноября в деревнях Аттики, — включали в себя театральные представления, организованные магистратами, ответственными за празднества, во время которых проходили состязания. Религиозная природа этих церемоний четко прослеживается вплоть до конца эллинистической эпохи: сооружения, предназначенные для представления, сначала деревянные, позже более прочные, всегда устанавливаемые в святилище Диониса, кольцевая площадка, предназначенная для движения хора вокруг алтаря, расположение жреца Диониса на специально отведенном, привилегированном месте. Представления проводились лишь по случаю религиозных праздников и предшествовали ритуалам, процессиям, жертвоприношениям, очищениям. Когда Демосфен в своей речи против своего врага Мидия, берет на себя функции хорега, мы видим, что в середине IV века драматические состязания оставались в глазах народа священными.

Что же касается аттической комедии, появившейся чуть позже, чем трагедия или античный дифирамб, она берет свое начало, по словам Аристотеля, в фаллических процессиях и в песнях и шутках, которые ее сопровождали. Хоры сатиров, которые с начала VI века изображаются на аттических вазах как часть дионисийской процессии, не меньше способствовали рождению комедии, которая соответствовала их наглому и похотливому характеру. Если верить свидетельствам «Свиды», первое комическое состязание на Великих дионисиях произошло между двумя греко-персидскими войнами, вероятно в 486 году, примерно через полвека после первого состязания трагических поэтов. Как и трагедия, комедия становится важной частью дионисийских праздников в Аттике. С легкостью пользуясь разрешением, данным традицией, рассмешить любыми способами, даже самыми дерзкими, поэты не отказывались от язвительных шуток в адрес божества, которое было их покровителем. Аристофан в своем произведении «Лягушки» (405) сделал из Диониса комического персонажа: переодетый в Геракла, бог собрался спуститься в преисподнюю, но, в отличие от героя, у которого он позаимствовал свой смешной наряд, он ведет себя как трус, попадая из-за этого в комичные злоключения и даже получая удары палкой! Сам Геракл, считавшийся сыном Зевса, зачастую изображался пьяницей и обжорой: именно в таком свете он предстал в «Алкестиде» Еврипида — произведении, которое нельзя назвать собственно трагедией, а скорее, сатирической драмой или пьесой с сатирическими элементами.

Нам трудно представить, как такая манера изображения богов могла сочетаться с набожностью и благочестием, но, тем не менее, это так. В этом заключалось своеобразное народное общение с антропоморфным божеством, которое вовсе не удивляло античных авторов, за исключением особенно щекотливых или деликатных случаев. Для народного сознания было естественно, что божественная природа, оказавшись в человеческом обличье, заимствовала некоторые человеческие слабости. И благоговение перед грозной божественной мощью Бессмертных от этого ничуть не уменьшалось: поэтому над ними охотно и уверенно шутили на праздниках, им же и посвященных, если традиция это позволяла. Зато, если представлялся случай, комический поэт с особым пафосом обращался к богам полиса: «Хозяйка нашего города, о Паллада, о защитница этой святой страны, одержавшей верх над остальными своими войсками, своими поэтами и своей мощью, приди к нам и возьми с собой ту, что сопутствовала нам в военных походах и сражениях, — Победу!» Это цитата из «Всадников» Аристофана (стихи 581–589). В другом произведении того же поэта изображается честный крестьянин Дикеополис, празднующий сельские дионисии («Ахарняне» стихи 241–279): эта сцена представляет огромный интерес, поскольку позволяет увидеть, как выражалось народное почтение в этих деревенских ритуалах, из которых родилась аттическая комедия. Глава семьи, Дикеополис руководит церемонией, в которой участвуют все домочадцы: он возглавляет малую процессию, следуя за своей дочерью, несущей корзину с приношениями и исполняющей роль канефоры, и за двумя своими рабами, несущими над головой огромный фаллос, дионисийский символ. Он предлагает богу скромное некровавое жертвоприношение — лепешку с овощами. Затем он произносит молитву: «Повелитель Дионис, прими эту процессию, ведомую мной и эту жертву, которую я приношу тебе вместе со своей семьей! Позволь мне счастливо отпраздновать сельские дионисии!» И процессия отправляется в путь, между тем как Дикеополис поет фаллический гимн, а его жена наблюдает за ним с террасы их дома.

Драматические состязания, имевшие огромное значение для развития европейской литературы, являлись лишь особым видом соревнований, которые были распространенным явлением на религиозных греческих праздниках и играли существенную роль в общественной и моральной жизни эллинов. Эти состязания поначалу носили атлетический характер: музыкальные испытания, например, появляются позже. Первыми известными нам играми были те, что организовал Ахиллес в XXIII песни «Илиады» по случаю похорон Патрокла. В эпических легендах встречаются и другие похоронные игры: например, состязания в честь Пелия, царя Иолка, которые проводились в Фессалии и в которых участвовали многие известные герои, были изображены на знаменитой шкатулке Кипсела, которую тиран Коринфа посвятил Олимпии во второй половине VII века. Поэтому многие современные специалисты считают, что атлетические соревнования в Греции изначально были похоронным обычаем. Однако следует отметить, что в VII песни «Одиссеи» царь феаков Алкиной, пытаясь развлечь своего гостя Одиссея, предлагает ему спортивные состязания: в данном случае они не являются по своему характеру ни погребальными, ни даже религиозными. Однако бесспорно, что, как правило, греческие состязания организовывались в рамках священных церемоний. Игры были приурочены к самым разнообразным культам в греческом мире. Так, Пиндар, расхваливая достижения бегуна из Кирены в девятой «Пифийской оде», упоминает в числе знаменитых киренских игр состязания в честь Афины, в честь Зевса Олимпийского, в честь «глубокогрудой Земли», и это еще неполный список. Эти локальные игры позволяли молодым людям сойтись в разнообразных испытаниях, индивидуальных или командных. Иногда испытание имело характер чисто религиозного обряда: например, бег с факелом (или лампадедромии), известные в Афинах эстафеты с гроздью винограда (или стафилодромии), которые были частью карней в Спарте — праздника в честь Аполлона Карнея, бога земледелия. Но чаще всего речь идет о простых атлетических соревнованиях, во время которых молодежь оказывала почтение божеству своей силой и ловкостью. Уже у Гомера видно, что для греков победа в играх, как и на войне, зависела исключительно от божественного расположения. Человек мог делать все, от него зависящее, но решение было за судьбой и волей богов. В Олимпии, сообщает нам Павсаний, вблизи линии старта колесничных гонок устанавливались многочисленные алтари разным богам, в особенности мойрам, богиням судьбы, и мойрагету. «Совершенно очевидно, что это один из эпитетов Зевса, который ведал судьбами людей и знал, что им уготовано мойрами, а в чем им отказано» («Описание Эллады» V, 15,5). Этот факт — свидетельство общей для греческого менталитета черты: человек осознавал свои собственные достоинства, но он знал, что в любом предприятии есть доля случайности, которая может стать решающей. Этот элемент усмирял его гордыню и обнаруживал вмешательство сверхъестественной силы в людские дела. В атлетическом соревновании, по крайней мере в раннюю эпоху, до того как в нем стали участвовать профессиональные атлеты, просматривалось божественное вмешательство, придававшее ему благородство и величие: именно отсюда поэзия Пиндара черпает вдохновение.