Виктор Мануйлов - Иду на вы!

Вот и в летописях о князе Святославе сказано: «Князю Святославу възраставшю и възмужавшю, нача воины совокупляти многи и храбры и легъко ходя, аки пардус (барс), войны многи творяше».

К ночи небо очистилось от облаков, выглянуло солнце. Встали лагерем на возвышении, огородились частоколом и телегами, разбили шатры, задымили костры, потянуло жареным мясом и просяными лепешками. Жрецы тут как тут: водрузили посреди лагеря переносных идолов, разожгли костер, затеяли вокруг него свои пляски с криками и подвыванием, под скуление жалеек, рокот бубнов и бряцание колокольцев, а закончив волхование, подсаживались к кострам дружинников и включались в общую трапезу. Их оделяли лучшими кусками.

Еще не взошло солнце, еще туман кутал землю, омытую дождем, белесым покрывалом, а войско Святослава уже двинулось дальше. Шли весь день с остановками для отдыха и кормления лошадей. На берегу тихой речушки встретили заставу северян, те поведали, что печенеги от них в одном переходе, а главное то войско, или передовой отряд, им не ведомо.

На следующее утро снова двинулись вперед.

Святослав качался в седле, шепча заклинание: «Облачи меня, Заря-Заряница, в облаки светлые, опояшь грозною тучею, обтычь частыми звездами, укрась маковым цветом, мечи вражьи, копья и стрелы их отражающи. Дай мне, Сварог, красоту от Солнца светлого, очи от Сокола поднебесного, мудрость от Змеи подколодной. Дай мне, Перун, силу от черных Туч твоих, храбрость от Грома страшного, быстрость от Ветра буйного. Порази врагов моих молоньями слепящими, устраши громами грозными…»

Подъехал воевода Свенельд на высоком мохноногом жеребце, пегом до такой степени, будто его красили разными красками в ночной темноте без всякого разумения. Развернул своего коня, поехал рядом с князем.

– От конной заставы притек вестник, княже, – докладывал воевода. – Сказывает, что печенези совсем близко. Наши пытались их атаковать, но те пустились наутек. Наши за ними не пошли: поопасались засады. Встали, ждут твоего приказа, княже.

– Добро, – ответил Святослав. – Я поехал вперед с конной дружиной, а ты поспешай за нами. Да поглядывай по сторонам, а то наскочат ненароком – быть беде. Да воям вели надеть брони и быть готовыми к сече.

Горячее летнее солнце не прошло и четверти своего дневного пути, как Святослав со своей дружиной достиг конной заставы, стоящей на взгорке. Князь оставил дружину внизу, сам с тремя отроками поднялся на взгорок. Его встретил тысяцкий Добрыня.

– Смотри, княже! – показал он плетью вдаль.

Святослав прикрыл глаза ладонью от слепящего солнца, вгляделся: там, между двумя перелесками, роились конные отряды печенегов, то ли выстраиваясь в боевой порядок, то ли отвлекая на себя внимание.

– Далеко до Березани? – спросил он у Добрыни.

– Верст двадцать будет, княже. А может, и больше. Никто эти версты не мерил.

Святослав оглянулся: вдали поднималось пыльное облако тележного войска. Показался Свенельд на своем пегом коне. Машистой рысью поднялся на взгорок.

– Сделаем так, – заговорил Святослав. – Тележное войско выстраивается рядами по всему полю и движется на рысях вперед. Пользуясь пылью, поднятой ими, конная дружина обойдет вон тот лесок справа. Если печенези атакуют тележников, копейщики выходят вперед и принимают их на копье. Лучникам быть за ними. Дружина Асмуда идет левым крылом вдоль опушки леса. Печенези или отступят, или ввяжутся в сечу. Если ввяжутся, дать им увязнуть, пока конница не ударит им с тыла. Мыслю, однако, они здесь для того, чтобы нас задержать, пока главные силы их штурмуют Березань. Если печенези не примут боя, идем за ними следом. Дружины Асмуда и Претича прикрывают войско от удара слева и справа. Я остаюсь здесь: отсюда далече видно. Да помогут нам боги!

Печенеги с жутким воем и свистом ринулись на тележное войско, широкой дугой охватывающее поле, но, встреченные дождем каленых стрел, обратились в нарочитое бегство. Однако конная дружина, посланная в обход, успела перехватить их и прижать к болотистому берегу безымянной речушки. Видя, что деваться некуда, печенеги попытались было прорваться, и кое-кому удалось это сделать, но были встречены густой завесой копейщиков и, после короткой схватки, оставшиеся в живых слезли с коней, положили оружие и встали на колени, опустив обнаженные бритые головы.

Князь Святослав с седла вглядывался в их жалкие фигуры, только что представлявшие воинскую силу. Все они были похожи друг на друга, не разберешь, кто из них кто. Он повернулся к следовавшему за ним Свиридису, спросил:

– Помнится, ты сказывал, что был у них в плену. Найди, кто у них тут главный.

– А тут и искать нечего, княже, – ответил грек. – Вот он, хан печенежский именем Куря, старший из сыновей хана Иргиза, – и Свиридис указал пальцем на стоящего в ряду других сдавшихся воинов молодого человека с обритой головой, с жиденькими усами, но в более опрятном, чем у прочих, одеянии. Да и сабля, лежащая перед ним, имела богато украшенную рукоять.

– Пусть встанет, – велел Святослав. – Спроси у него, большое ли войско у его отца и что привело их на русскую землю?

Юный хан поднялся с колен, с вызовом глянул на Святослава, заговорил, подстегивая свою речь короткими взмахами правой руки. Свиридис выслушал ответ хана, стал переводить:

– Хан говорит, что в ставку его отца прибыл посланник каганбека Хазарского с требованием, чтобы тот с большим войском, какое сможет собрать, пошел на Русь, по пути разоряя как можно больше городов и селений, а затем ударил на Киев. Посланник сказал, что каганбек разрешил хану Иргизу всю добычу оставить себе, и лишь пленных, любого пола и возраста, гнать в Итиль, не чиня им никакого вреда.

– Что это значит? – удивился Святослав, зная, что обычно в плен берут лишь отроков, отроковиц да цветущих мужей и женщин для последующей продажи их на итильском базаре, всех же остальных придают смерти на месте. – Спроси у него.

– Молодых продадут, а мужей и жен, которые в возрасте, предадут мучительной казни в Итиле, – перевел Свиридис ответ хана.

– Скажи хану, я отпущу его, если он пошлет к своему отцу человека сказать, что князь Святослав не считает народ печенезей своими врагами, что враг у нас общий – Хазарский Каганат. Если хан Иргиз уведет в степи свое войско, отпустив пленных, я отпущу его сына и всех остальных, взяв за них лишь выкуп. Если он не боится встретиться со мной, пусть отойдет от Березани и разобьет свои шатры на другом берегу Сулы. Я жду от него ответа до вечера. Если не будет ответа, я сам приду к нему и разобью его войско. Тогда пощады не будет никому.