Виктор Мануйлов - Иду на вы!

– За оружие особая тебе благодарность, – говорил Святослав. – Чтобы идти на Итиль, войско должно быть, ни в пример прошлым моим походам, весьма большим и хорошо вооруженным.

– И обученным, – добавил Калакир.

– То само собой разумеется, – кивнул головой Святослав. – Но главное – внезапность, – добавил он. – Дело не в том, чтобы победить ворога в одном большом сражении, а чтобы победить его малой кровью, сохранив войско для новых битв. Царство хазарское не одним Итилем держится: много в нем городов больших и малых, обнесенных стенами каменными, и множество народу в них проживает.

– Верно, верно! – воскликнул Калакир. – Разгромом Итиля, где сидят цари иудейские, царство Хазарское можно только ослабить, но не уничтожить. Потому что оно воспрянет в другом месте под другой личиной. И все придется начинать заново. Это как многоголовая гидра: пока все головы не отрубишь, они будут вырастать снова и снова в своем стремлении подчинить своей власти все окружающие ее народы. Ибо верят иудеи с младых ногтей, что бог избрал их для того, чтобы они владели всем миром, управляли всеми народами. И вера та у них крепка, а книжники и фарисеи не дают ей угаснуть.

– Ничего, наша вера тоже не из слабых, – усмехнулся Святослав. – И главное в ней, что племена и народы, проживающие на нашей земле, молятся одним и тем же богам. И хотя иные боги у иных народов прозываются иными именами, каждый из этих богов занят своим делом: одни помогают растить детей, другие – сеять хлеб, строить города, побеждать врагов. Мыслю я, что со временем боги помогут нам объединить эти народы в единый народ, как едины наши боги, ведущие нас и наставляющие. И когда сие сбудется, тогда никто не посмеет навязывать Руси свою волю. А боги сами договорятся, как для них лучше, чтобы никто не был обижен. Так вот я это понимаю. И все мои воины имеют такое же понятие.

И Святослав, прищурившись, глянул на Калакира, ожидая возражений.

Но Калакир счел за лучшее не вступать с князем в спор по этому поводу, полагая, что время само рассудит, каким богам молиться тем или иным народам. И Святослав правильно понял его молчание. Однако ему было любопытно узнать, что думает его гость об их вере и вере других народов, выказавший в разговоре многие познания как в воинском ремесле, так и в других ремеслах, коими ромеи владеют с давних времен, чем и прославились среди других языцев.

– А вот скажи, патрикий, что есть вера исмаильтян, с которыми Царьград ведет непрерывные войны уже многие и многие годы? Чем таким она знаменита, что исмаильтяне, уверовавшие в своего бога Аллаха, стараются копьем и мечом, не щадя живота своего, остальные языци обратить в эту веру?

– О, князь, это давняя история и связана она опять же с иудеями! – воскликнул Калакир. – Иудеи по всему миру стараются опорочить бога нашего Иисуса Христа. Они утверждают, что никакой он не бог, а самозванец, происходит из простых смертных, выдает себя за царевича, наследника свергнутой когда-то правящей в Иудее династии. За это его и распяли иудеи на кресте. Дошла о том весть до Мухаммеда, жителя арабского города Медины, что расположен в Аравии. Страна та бедна пахотными землями, имеет множество пустынь, покрытых песком, невысоких гор, бедна реками с водой, пригодной для питья. Был тот Мухаммед мелким торговцем, верил в духов огня и Солнца, коим приносил жертвы и молил их об удаче в торговых делах. И приходили в Медину купцы разных вер, и каждый свою веру славил, будто она есть самая лучшая. И сказал этот Мухаммед, слушая их речи, что если вера христианская основана на вере в самозванца, а вера иудейская доступна лишь избранным, следовательно, тоже не есть истинная, то нужна другая вера в другого бога, в бога истинного. И сказал Мухаммед, что такой бог есть, и зовется он Аллахом, и будто бы ему, Мухаммеду, снизошло от него откровение, что арабы должны эту веру принять и утвердить ее во всем мире. И пошел сей Мухаммед проповедовать новую веру, и собрал вокруг себя множество сторонников из черного люда, из плебса, уверяя этот люд, что Аллах дарует всем лучшую жизнь как на этом, так и на том свете, а богатым сей дар будет недоступен. Надо только поверить в Аллаха, молиться ему и приносить жертвы. А Христа он признал проповедником прозвищем Иса, который проповедовал бога не истинного, а мнимого. Однако многое сей Мухаммед взял из учения Христа, но так, что не сразу поймешь, о чем речь. Ныне полчища, возглавляемые его последователями, атакуют владения Византии с юга. И лишь одному богу известно, удастся ли эти полчища остановить, ибо одно полчище сменяет другое, и не видно им ни конца, ни края. К тому же Запад плетет интриги против императора, Рим фактически отложился от Византии, Западная церковь идет по своему пути, все дальше отдаляясь от Восточной, и чем это закончится и кому это нужно, спросить не у кого, – закончил Калакир свой рассказ.

– Есть у меня один грек, твой соплеменник по имени Свиридис, – заговорил Святослав раздумчиво. – Так он считает, что бог у каждого человека свой и что живет он в его душе, и других ему, человеку, не надобно… – И пояснил: – Хотел со мной отправиться на охоту, да приболел, остался в Киеве. Сей Свиридис много походил по свету, много чего узнал, оттого в голове у него все перепуталось.

– Истинно так! – подхватил мысль Святослава Калакир. – Один библейский мудрец изрек: «От многия знания многия печали». Если бы только Свиридис. Нет единомыслия ни у христиан, ни у исмаильтян. Разномыслие погубило Элладу, Египет, Римскую империю, которая принимала всех богов, какие только имелись у подвластных ей народов: и греческих, и египетских, и персидских, и иных, совмещая их с римскими богами. Римский мудрец Сенека, обращаясь к Юпитеру, восклицал: «Когда же ты, отец всех богов, перестанешь увеличивать свое потомство? Ни твой преклонный возраст, ни законы Римской империи, направленные против прелюбодеяния и на укрепление благонравия среди ее подданных, не могут остановить твоего распутства!» – Калакир помолчал, давая Святославу осмыслить сказанное, затем заключил: – Оттого и перестали верить в силу множества, по этой причине и снизошел с небес посланник Бога Истинного, сын его Иисус Христос, чтобы люди увидели чудеса, которые он совершал ради них, недоступные простому смертному, а затем взошел на Голгофу, чтобы принять мученическую смерть и тем самым искупить перед Богом Истинным людские грехи.

– Люди есть люди, – заговорил Святослав, не приняв возвышенного тона собеседника, подготовленный к подобному разговору долгими спорами со Свиридисом. – Одни ищут правды словом, другие мечом, третьи и тем и другим. Может, есть и еще какие способы, но мне они не ведомы. Ты прав, патрикий: богов на небе много. Иногда не знаешь, кому молиться в том или ином случае. Что как обидишь другого бога своей молитвой, который волею Хорса расширил свои владения на небе и на земле? Не всегда жрецы и волхвы узнают об этих переменах. И чем громче возносят молитвы к тому, кто лишился своих прав, тем хуже для нас, смертных. Но, мыслю я, так повелось среди богов, чтобы человек сам искал понимания их воли. Через понимание этой воли он приходит к пониманию всего сущего.