Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

«Что же на данном процессе говорилось о преступном характере немецкой внешней политике и что было доказано? Из предъявленных защитой документов 150 были отвергнуты (судом — В.М.) без всякого обоснования. Архивы других стран и даже Германии были недоступны для защиты, заявление о дружественных заверениях, которые дал мне Черчилль , и о том, что слишком сильная Германия будет уничтожена, на основе чего можно было бы дать оценку мотивов немецкой внешней политики, было признано на данном форуме не относящемся к делу…».

Как вам нравится «заявление о дружественных заверениях» , которое дал Черчилль Риббентропу, читай Гитлеру, но которое так и не было зафиксировано в наших документах Нюрнбергского процесса.

Так что, польская журналистка, немного передергивает факты, когда пытается привлечь внимание к этим, уже порядком набившим оскомину, «секретным протоколам» 1939 года. Не о расчленении Польши, шла речь в договоре Молотова и Риббентропа. Мы вернули свою территорию, по праву принадлежащую еще Российской империи. Кроме того, хотелось бы заметить, что граница по «линии Керзона» проходила западнее тех рубежей, на которых остановилась Красная Армия осенью 1939 года. И не Красная армия напала на Польшу в 1920 году, а именно, в результате агрессии самой «Речи Посполиты» были захвачены наши западные земли — Белоруссии и Украины. Советское государство никогда не посягало на права молодого Польского государства. Ведь, именно в результате сотен тысяч жертв советских солдат освобождавших Польшу от фашистского порабощения, она, после войны сохранила свой суверенитет и даже расширила свои границы, как на западе, так и на востоке, получив новые земли. Мы, ей (Польше), кстати, вернули Белостокскую область, которая по пакту Молотова-Риббентропа 1939 года отошла к нам. И если бы не советские солдаты, и стоявший во главе их Сталин, то оставаться бы «Речи Посполиты» — генерал-губернаторством под руководством очередного немецкого гаулейтера и молчать бы себе в тряпочку, вместо международных отношений. Вот такие дела, госпожа Кристина! Почитайте-ка, лучше речь Гитлера от 21 июня, он там всю правду вам рассказал.

Кроме того на Нюрнбергском процессе существовала договоренность стран-победительниц не предъявлять определенные претензии друг другу, дабы не запутать судебный процесс. Мы не стали « тыкать носом » англичан в Мюнхенское соглашение 1938 года, а они нас в договор Молотова — Риббентропа 1939 года. Решили эти вопросы, как говорят, «полюбовно».

Если, же обращать внимание на показания господ Риббентропа и Вайцзеккера, то более интересными для читателя, представились бы их пояснения, относительно разрыва дипломатических отношений Германии и Советского Союза. Как же была осуществлена агрессия против нашей страны? И в какое конкретное время она началась? Но, в материалах Нюрнбергского процесса в советских изданиях об этом моменте, практически ничего нет.

И последнее. Вернемся к допросу Ф.Паулюса, немецкого фельдмаршала плененного в 1943 году в Сталинградской битве.

Тот факт, что были отключены микрофоны и был сменен обвинитель, по приведенным выше данным польской журналистки, особого сомнения не вызывает. У нас много чего по Нюрнбергу не приведено, видимо, есть что скрывать? Советская цезура при Хрущеве, да и после, сильно постаралась — « Не пущать !». Во всяком случае, многие советские журналисты и писатели, которые были на Нюрнбергском процессе, крайне однообразно описывали происходящие там события и не выходили далеко за рамки дозволенного. Поэтому никаких материалов об убийстве Н.Д.Зори, а тем более об инциденте с микрофонами при допросе с Паулюсом, мне, во всяком случае, нигде не приходилось встречать.

Но есть один очевидец, который раскрывает « кухню» появления в Нюрнберге немецкого фельдмаршала Паулюса, что тоже немало значит в нашем исследовании. Слово представляется И.Ф.Филяеву старшему лейтенанту в отставке (ВИЖ № 5 за 1990 год):

«…Из числа сотрудников Главного управления по военнопленным и интернированным Министерства внутренних дел СССР в начале 1946 года были отобраны 5 человек, в том числе и я. Группу возглавил генерал-майор Павлов. Вскоре с генералами Паулюсом и Бушенгагеном мы специальным самолетом вылетели в Берлин. Оттуда направились в Потсдам к Маршалу Советского Союза Г.К.Жукову, который приказал разместить нас в той вилле, где останавливался И.В.Сталин во время Потсдамской конференции. Через несколько дней прибыл Р.А.Руденко — главный обвинитель от Советского Союза на Нюрнбергском процессе. С ним мы согласовывали сроки нашего прибытия в Нюрнберг, обсудили детали выступлений Паулюса и Бушенгагена на процессе. Вначале нам предстояло переехать поближе к границе американской зоны оккупации — в город Плауэн, недалеко от Нюрнберга. По распоряжению Маршала Советского Союза Г.К.Жукова нам выделили для этого пять легковых автомобилей, а для охраны — 10 младших офицеров. Так мы оказались в Плауэне.

Р.А.Руденко трижды приезжал туда из Нюрнберга, информировал о ходе судебного процесса, а 9 февраля привез нам пропуска на право проезда через границу американской зоны оккупации. Они были оформлены на вымышленные фамилии, кроме тех, которые предназначались для сопровождавших офицеров. Это вызывалось необходимостью отвлечь от нас внимание. По таким же фамилиям и фотокарточкам были оформлены пропуска для прохода в здание, где проходил Нюрнбергский процесс. На следующий день, 10 февраля, мы прибыли в Нюрнберг. Там нас разместили в полуразрушенном здании — весь город был в развалинах, — и только единственное здание, где заседал Международный военный трибунал, сохранилось в хорошем состоянии.

Утром, 11 февраля нам принесли пропуска для прохода в здание, где заседал Международный военный трибунал, охранявшееся американскими военнослужащими. В это же время Р.А.Руденко начал свою обвинительную речь, в которой упоминалось о письменном заявлении генерал-фельдмаршала Ф.Паулюса Советскому правительству. Зачитав письмо Паулюса, он просил суд приобщить его к материалам суда, как существенное доказательство вины подсудимых. Председательствующий английский юрист Лоуренс начал согласовывать вопрос с членами суда и обвинителями. Большинство высказалось против, мотивируя тем, что Паулюса, дескать, нет уже и в живых, а документ от его имени можно изготовить за десятками подписей и печатей. Р.А.Руденко, продолжая обвинительную речь, настаивал на согласии суда на приглашение Паулюса для личного его допроса. Посовещавшись с судьями, Лоуренс заявил: «Такую просьбу удовлетворить не можем, потому что Советскому представительству понадобиться много времени, чтобы доставить Паулюса, а мы не можем задерживать процесс». Тут же последовало заявление Р.А.Руденко: «Для того чтобы доставить свидетеля на процесс, Советскому представительству понадобиться всего пять минут. Свидетель Паулюс находится в здании трибунала».