Вадим Васильев - История новоевропейской философии

И теперь мы очень легко можем объяснить возможность математики. Значит, у нас есть эта форма изначально, ещё до того, как вещи нам даны. И мы можем эту форму проанализировать и предсказать какими будут вещи. Значит, когда они нам будут даны, эти вещи, они обязаны будут соответствовать этой форме. Так? В противном случае они просто не могут быть нам даны. Значит, они вынуждены будут подчиняться её законам. А законы нам известны заранее. Мы их эксплицируем и получаем систему знаний о пространстве, имеющую истинность для вещей ещё до того, как они даны, стало быть — априори. Тем самым, учение о субъективности пространства и времени позволяет нам обосновать возможность математики как априорной синтетической науки. Вот какой достаточно простой ход мысли предлагает нам Кант. Теперь.

— То есть вот в принципе, задав систему аксиом, мы как бы знаем (хотя ещё не осознаём) все свойства, все теоремы априорно. Если мы их не из опыта получаем, то значит, мы априорно имеем все теоремы?

Ну, да. Но тут надо уточнить. Дело в том, что в любом случае знание, в том числе и теоремы все — они предполагают какой‑то опыт. То есть мы должны сначала увидеть вещи и лишь потом можем начинать рассуждать о них и как бы выуживать наши знания об этих вещах. Т. е. наши формы чувственности и рассудка должны сначала активироваться внешними воздействиями и лишь потом мы сможем их отрефлексировать. Вот так вот происходит дело. Вот таким образом. Но это дело не меняет. Кант чётко говорит — всё наше знание во временном смысле начинается с опыта. Ну, то есть прямо говорит: всё наше знание начинается с опыта. То есть в темпоральном плане априорного знания не существует. Но не всё оно происходит из опыта! Вот в том числе знание о пространстве, выраженное в геометрии или знание о времени, выраженное в арифметике и алгебре (Кант считал, что эти науки связаны внутренне со временем), вот они, так сказать, тем не менее, сохраняют свое априорное происхождение.

— А физика, скажем..?

Сейчас поговорим, сейчас дойдём до физики.

Теперь пару слов буквально об этом, как я сказал, о квазифеноменологическом истолковании, т. е. доказательстве того, что пространство и время — априорные формы чувственности. Кант называет это феноменологическое доказательство — метафизическим истолкованием. Ну, тут его аргументы носят действительно такой, феноменологический характер. Ну, к примеру, он говорит: мы можем себе представить пустое пространство без вещей? Можем — это факт. А вещи без пространства — можем? Не можем. Значит… что это значит? Значит, пространство является условием вещей, а не вещи — пространства, коль скоро вещи без него не представимы, а оно без вещей представимо. Значит, оно как бы «до» вещей. Так? Коль скоро оно условие. А «до» вещей, значит априори. Значит, пространство априорно. Такой простой довод.

— Но это можно опровергнуть тем, что пространство мы представляем как вещь.

Можно. Тут можно поспорить. Гораздо более убедительно первое, трансцендентальное истолкование. Ну, Кант тоже может сказать, конечно же, что, ну хорошо. пусть мы представляем пространство как вещь, но речь то идёт о вещах, которые в пространстве. Там‑то (без него) мы все равно ничего не представляем. В данном случае не важно как мы представляем пространство в этом доводе, важно то, что оно предшествует вещам.

И ещё один сходный аргумент. Вот представьте, говорит он, мы хотим получить знание и допускаем, что мы хотим из опыта его получить — о пространстве. Но извините, любой опыт пространственных вещей от которых мы якобы отвлечём, абстрагируем понятие пространства, уже предполагает пространственность — этот опыт (любой опыт вещей, от которых мы хотим абстрагировать предикат пространства)! Опять, значит, мы заранее, получается, знаем о пространстве, а лишь потом приступаем к исследованию вещей. Пространство предшествует. Это вот то, что касается его априорной природы. В этом в рамках метафизического истолкования Кант приводит два довода, которые доказывают то, что пространство это созерцание, а не понятие. Доводы эти такие.

— А время.

Время. Все, что Кант говорит о пространстве, он предносит в буквально тех же самых выражениях на время. Все те же самые аргументы. И гораздо короче. Вначале он рассуждает о пространстве, потом говорит то же самое о времени в свёрнутом виде. Поэтому и я отдельно о времени не говорю. О нём то же можно сказать: что всякий опыт временных вещей предполагает время, что мы можем представить пустое время но …

— А почему Кант говорит о созерцании пространства, а не понятии …

А, ну вот вы пришли только что, я об этом говорил. Дело в том, что Кант чёткое различие проводит между созерцанием и понятием. Понятие — Begriff. и Anschauung — вот эти два столпа его рассуждений. Понятие — это как бы вторичное для Канта представление. То есть, сначала должен быть дан какой- то предмет. Так? Предмет даётся всегда в созерцании. И везде, где есть слово «данность», мы имеем дело с созерцанием. Потом об этом созерцании мы можем себе составить какое‑то представление, подвести его под что‑то общее, под какое‑то общее представление. Например, вот это предмет, который дан нам сейчас в созерцании — можем подвести под представление «часы». Это представление охватывает не только данные часы, но и все другие часы. Вот там, где мы имеем дело с такими общими представлениями, которые уже не дают предмет, но относятся к данному предмету, там вступает в дело мышление, и мы сталкиваемся с понятиями. Так? То есть… мы потом еще вернёмся к этому различению.

— А как в таком ракурсе понятие ««капитализм» вводится?

Это эмпирическое понятие. Совершено точно можно, по Канту, сказать. Возникающее из представления об условиях человеческого существования. Это понятие так же обладает общими параметрами, характеристиками. То есть, оно приложимо к самым разным обстоятельствам существования в разных культурах.

— Мы сначала созерцаем некоторые данности, подводим их под какие- то понятия, а потом из этих понятий уже создаем понятие, например, капитализма …

Ну почему. ну конечно, да, эти понятия могут надстраиваться друг над другом. Вот Вы смотрите, как люди хорошо живут и называете это «капитализм». Вот, к примеру, смотрите, как плохо живут и говорите: это точно уж коммунизм. Ну и так далее. Ну не будем, так сказать, задерживаться, тем более что я давал уже все эти определения.

Теперь. да всё‑таки надо доказать. хотя, Вы правы, вопрос надо определить: «понятие» и «созерцание», уж коль скоро мы хотим доказать что пространство — это форма именно созерцания, а не какое‑то понятие в душе существующее.

Доказать это можно следующим образом. Вот к примеру: пространство, говорит Кант, дано как актуальная бесконечная величина. Хотя потом он уточнял неясный момент, в действительности этой актуальности‑то нет в пространстве. Но, во всяком случае, в «Эстетике» он так говорит. Да, причём что любопытно: любая часть пространства предполагает целое пространство. Любая часть пространства является ограничением целого единого пространства. И пространство мыслится, как нечто единичное, подчёркивает он. Эта бесконечность, каким‑то любопытным образом сращивается с единичностью. Здесь можно давних предшественников у Канта искать, но не будем этим заниматься. Бесконечная величина, все части которой предполагают пространство, являются ограничениями вот этого цельного пространства и, следовательно, оно мыслится как единичное, — связь понятна. Так вот — единичность это характеристика созерцания, а не понятия, логично заключает Кант. Значит, пространство, коль скоро с ним сращена эта единичность — это форма созерцания.