Вадим Васильев - История новоевропейской философии

— Но отпечаток от прошлой реальности гораздо четче и ярче… и…!

Вот именно это Юм и говорит! В том‑то все и дело, Вы правы! Вот это и требуется доказать. Т. е. единственное различие между теми вариантами прошлого и тем вариантом прошлого, который мы считаем действительным в нашем прошлом, состоит в яркости наших воспоминаний. Эта яркость идей памяти берется, в свою очередь, из еще более ярких впечатлений. Т. е. яркость памяти действительно связана, с тем, что как раз эти идеи скопированы непосредственно с впечатлений. А произвольные наши образы гораздо дальше оторваны от впечатлений, гораздо менее. Они уже прошли такую сортировку, переработку длительную. и они, эти произвольные варианты, тусклы и неясны. Хотя, нет… вот, с точки зрения отчетливости можно очень отчетливо, — отчетливость здесь не критерий. Я, например, в деталях и не помню, как я шел, — день такой долгий, давно уже сегодня я в Университете, да и вы наверное тоже. А вот представить полет можно очень отчетливо. Т. е. это вовсе не отчетливость, а именно яркость является решающим критерием.

А вот если мы что‑то восприняли, впечатления получили, но не можем формализовать, как‑то выразить в понятиях это впечатление. Что от него остается тогда?

Ну, это, вопрос зависит от того, как вы понимаете то, что сказано. Что значит выразить в понятиях? Осмыслить как‑то, да? Или что это значит? Объяснить?

Ну, да… Как то вот выразить, понять… Т. е. осталось ощущение, ну… разговор какой‑то, общение, скажем. Осталось какое‑то непонятное ощущение чего‑то неприятного, например. Я не могу сказать что, но вот этот отпечаток он как‑то во мне живет, как‑то действует …

Ну, прекрасно. Далеко не обязательно… впечатления могут быть и неконцептуализируемыми. Они. Концептуалиация, по Юму — это всегда ассоциация какая‑то. Ну, хотя чтобы вспомнить это впечатление вам все равно нужна будет ассоциация. Ну, вот это одеяло ассоциативное может быть разной толщины. А оно окутывает любые наши перцепции. Но, иногда это совсем крошечная, такая, едва, чуть ли не просвечивающая материя, простынка, так сказать, а не толстенное одеяло. Так что вы будете просто помнить. А какая здесь проблема? Не обязательно.

— Т. е. идеи не обязательно должны быть выражены в понятиях?

Нет, конечно. Для Юма, да и для Локка, и для Декарта идеи вовсе не обязательно должны быть выражены в понятиях. Это мы сейчас, после того как мы прошли кантовскую обработку, мы считаем, что идеи это что‑то высшее, высшие продукты интеллекта какие‑то, а для Локка или для Юма идея — это любой образ. Есть общие идеи — вот это понятия, но общие идеи Юм трактует примерно так же как и Беркли, кстати говоря, — он принимает его репрезентативную теорию абстракций. Я поэтому, кстати, сразу тут оговорюсь и не буду больше на эту тему говорить. Т. е. общих идей как таковых, «человека вообще» мы представить не можем. Мы представляем всегда конкретного человека, но присоединяется здесь привычка, говорит Юм, и мы в случае чего если видим несоответствие можем всегда заменить этот образ. Т. е. этот конкретный образ представительствует для целого класса вещей, впечатлений, иначе говоря.

Ну, вот. Идем дальше. Мы еще вернемся к проблеме яркости. Теперь должен вам сказать, что после того как Юм определил отличие впечатлений от идей, он занялся вопросом об отношениях между идеями и впечатлениями и перечислил несколько типов отношений, важнейшим из которых является отношение тождества, сходства, причинности, а также отношения места и времени. Сумму этих отношений он классифицировал, потом он сказал, что есть философские отношения, а есть естественные отношения. Философские отношения, это, условно говоря, абстрактные отношения, когда мы смотрим на различные идеи и впечатления и как бы так прикидываем совершенно не заинтересовано как их можно сопоставить — это философские отношения. А естественные отношения — это отношения, которые возникают у нас даже если мы этого не желаем, т. е. в обыденной жизни, само собой, как бы возникают из человеческой природы. Такого рода отношения между идеями, кстати говоря, Юм называл ассоциативными связями. И учение о типах ассоциативных связей между идеями серьезную роль играло в раннем варианте его философии, в «Трактате о человеческой природе». Он говорил, что есть три типа отношений, ассоциативных, точнее, связей: по смежности, по сходству и по причинности. Он замечает, что кажется, что наше воображение, которое произвольно комбинирует идеи, действует совершенно свободно, но если мы присмотримся, то увидим, что все‑таки какие‑то законы, по которым протекают эти ассоциации есть, эти комбинации идей. И вот три этих основных закона я уже упомянул.

В поздних его работах, относительно поздних, Юм резко снижает значимость ассоциативной теории в изложении своей философии и, в общем, когда пытаются иногда даже объяснить его философию, исходя из одного лишь принципа ассоциации, то это вызывает лишь не более чем недоумение, потому что это. вообще без этого можно о Юме говорить.

Самым важным из отношений Юм считал отношение причинности. Почему? Потому что он был уверен: именно оно позволяет нам выйти за пределы непосредственно данного в чувствах. Вот в любой момент времени нам что‑то непосредственно дано. Но, а откуда мы знаем, что произойдет в будущем? Ведь если вдумаемся, то мы увидим, что смысл мира задается именно ожиданиями. Вот мы если осмысленно смотрим на вещи, то значит это только то, что мы что‑то определенное от них ожидаем. Можно даже четко это дефинировать: осмысленный взгляд на вещь — это взгляд на вещь с пониманием того, что от нее ожидать. Но будущего нет ведь в непосредственном опыте. Значит, надо за что‑то уцепится в непосредственном настоящем и как бы перекинуть вот этот мостик в будущее.

Должна быть какая‑то такая «палочка — выручалочка». И таким мостиком оказываются как раз каузальные отношения. Мы ищем какие‑то причины в настоящем моменте и они выталкивают нас в будущее, к их действиям. Поэтому бо 7льшую часть своей теоретической, как сказал бы Кант, а не практической философии, Юм посвятил исследованию каузальных отношений в его различных ипостасях. И надо сказать, что он прославил себя, свое имя во многом (правда, эта слава одно время была такой скандальной) именно вследствие анализа каузальности. Ведь Новое время, я уже говорил по — моему, находится под гипнозом Декарта. Все верят свято, так сказать, что отношение причинности, принцип причинности, а именно положение: «все, что существует, имеет причину» — он самоочевиден. Все верят в это. Юм, используя декартовский же метод, четко доказывает, что этот принцип не интуитивен и не демонстративен. С этого он начинает свою эпопею причинности, тот роман, так сказать, о причинности в «Трактате».