Дональд Портер - Белый индеец

Ренно пытался понять, о чем она говорит.

- Это очень трудно, но ты силен и отважен. Пройдет время, и ты обретешь мудрость. Таков мой дар.

Ренно совсем запутался.

- А теперь взгляни на мое лицо!

Ренно медленно встал и подошел к порогу. Дымка рассеялась, и Ренно увидел губы и пустые глаза, вырезанные, как на огромной маске. Но удивительнее всего были волосы, желтого цвета, и очень мягкие, они падали ей на спину.

Маниту шагнула к нему и растворилась в воздухе. Видение закончилось. Ренно проснулся. Над лесом вставало солнце.

Раны зажили, и Ренно понял, что окончательно поправился. Теперь только шрамы будут свидетельством его мужества, он напился, окунулся в ручей и запел благодарственную песню. Я - гон трещал ветками кустарника, но не показывался, а вскоре ушел в лес. Ренно благодарил и его тоже.

По дороге в лагерь юноша пытался вспомнить, что же говорила ему женщина-маниту. Он так и не понял того, что она имела в виду, но хорошо знал, что в первой же битве обретет силу воина.

Мальчики один за другим возвращались в лагерь, и Хавен спрашивал каждого, получил ли он видение. Ренно он сразу отвел на ту сторону костра, где уже сидели двое счастливцев.

После пира костер залили водой и закопали, чтобы враг не нашел священное место.

Отряд построился в колонну. Хавен вручил Ренно совиное перо, и юноша занял место впереди всех. Юные воины возвращались домой.

Барабаны рокотали, неся весть о возвращении отряда. Люди вышли на улицы встречать посвященных. Эл-и-чи сиял от восторга, увидев брата во главе колонны с совиным пером в волосах.

Ренно улыбнулся и обнял брата.

Отряд вошел в общественный большой дом. Началась церемония. Мать и тетка стояли среди зрителей.

Гонка, вожди и старейшины, все в боевой раскраске и пышных головных уборах, взошли на помост. Хавен встал перед ними, готовясь представить новых воинов племени.

- Ренно! - скомандовал наставник.

Ренно вышел вперед, со скрещенными на груди руками. Отец провел желтую линию по одной щеке сына, зеленую - по другой. Только воины имели право носить краску, и с каждым подвигом они будут прибавлять новые полосы.

Церемония завершилась. Горожане поздравили молодых воинов, и те разошлись по родным домам. Теперь они могли приходить туда только в гости, а жить должны были в большом доме, вместе с неженатыми воинами.

Дома Ренно встретила вся семья. Глаза матери сверкали от слез, но на сей раз она не стыдилась. Женщина может плакать, когда ей очень хорошо или очень плохо. Всегда сдержанная Са-ни-ва держала племянника за руку. Эл-и-чи забросал Ренно вопросами, и только строгий взгляд отца заставил его замолчать.

Гонка сел к огню и в первый раз указал старшему сыну на почетное место с правой стороны.

- Хавен сказал, у тебя было видение, сын мой.

- Да, отец.

Ренно подробно рассказал обо всем, что видел во сне. Видения были тайной. Пока не исполнятся все пророчества, никто, кроме членов семьи, не должен знать про них.

Ренно умолк. Теперь заговорила Са-ни-ва. Она больше всех знала о Маниту и видениях.

- Хорошо, что ястреб даст тебе силу. Он самый могущественный из всех Маниту. Гонка кивнул в знак согласия. Он тоже в свое время получил силу от ястреба.

- Но я так и не понял, что она говорила мне.

- Видение никогда нельзя истолковать до конца. Пройдет время, и ты понемногу узнаешь, что тебя ждет.

- А первая часть видения - где были женщина и девушка с бледной кожей? У нее были такие же волосы, как у Маниту. Что это значит?

Ина переглянулась с мужем, потом с золовкой и вместе с Са-ни-ва подошла к двери.

- Пойдем, Эл-и-чи.

Младший сын не хотел уходить, боясь пропустить самое интересное, но Гонка повел бровью, и паренек вышел на улицу следом за теткой и матерью.

- Я хочу знать, отец, кто эти люди из видения.

- Я не могу объяснить твоих видений, сын мой, - сухо и твердо проговорил Гонка.

Ренно почудилось, что отец что-то скрывает.

- Я знаю. Тогда скажи мне, почему получилось так, что моя кожа под набедренной повязкой, куда редко попадают солнечные лучи, бледная, а у всех сенека темная? Почему мои волосы желтые, а не черные, как у всех?

Гонка, Ина и Са-ни-ва знали, что рано или поздно мальчик задаст эти вопросы. И все же Гонка не мог ответить сыну. Да, Ренно стал мужчиной, но он слишком молод и неопытен, чтобы узнать правду о своем рождении.

- Ты сын мой и Ины. Ты уже стал вождем, и мы гордимся тобой.

- Я рад, что ты горд, отец. - Ренно опять ничего не понимал.

- Тот, кто ищет знаний, должен уметь терпеть.

- Я научусь терпеть.

Дисциплина сенека делала свое дело. Отец не стал отвечать на его вопросы. Пусть так. Маниту любят Ренно, и помогут на его пути.

Глава 5.

Ида Элвин, худощавая, в домотканом полушерстяном платье, стояла посреди церковного дворика. Как всегда, стоило ей начать говорить, все присутствовавшие почтительно умолкали. Женщины, правда, иногда называли ее сварливой, но только за глаза.

Позади церкви возвышался форт Спрингфилд, отстроенный и заново укрепленный после того, как шестнадцать лет назад был разрушен индейцами. В новом поселке, который теперь носил имя Хартфорд, уже ничего не напоминало о некогда разразившейся катастрофе. На Хай-стрит появилось множество лавок, в городе открыли две гостиницы и несколько салунов, а на окрестных фермах выращивали кукурузу, пшеницу, табак, ячмень и овощи. Пасторальную сцену дополняли стада овец и крупного рогатого скота.

- Вы - позор Короны и Массачусетса, - гневно восклицала тетушка Ида. Вы гордо называете себя мужчинами, но рано или поздно индейцы доберутся до вас! И ваши женщины отлично это знают. Пора бы вам заняться, наконец, делом.

Рядом с Идой стояла Дебора, ее племянница, и ветерок трепал ее длинные золотистые волосы. Девушка лучше других знала тетушку, и в глазах ее мелькала веселая искорка.

Люди начали перешептываться.

Одиннадцатилетний сын Иды, Уолтер, мягко улыбнулся, не обращая внимания на тираду матери, и поднял глаза, рассматривая летящих на север гусей. Он не мог говорить, и хотя Ида и Дебора терпеливо обучали и наставляли его, трудно было сказать, понимает ли он, что происходит вокруг.

- Вы думаете, что все опасности теперь позади. Вы же знаете, что индейцы окружают нас со всех сторон, а французы нарочно платят им, чтобы те разоряли наши поселки. А вы торчите тут, как цыплята во дворе. Даже хуже. У тех хоть петух есть.

Она остановилась, чтобы перевести дыхание, и в разговор вступил преподобный Обадия Дженкинс. Люди любили молодого священника и считали его большим дипломатом. По выходным он сам работал на своей земле, между фортом и Новым городом, а после захода солнца навещал больных и страждущих.

- Вы, может быть, не знаете, тетушка Ида, но я всегда во время службы держу на кафедре винтовку. Надеюсь, Всевышний не сочтет это за оскорбление.