О. Рачков - Мир коллекционера

Мы уже сказали, что несмотря на ее холодность, Марья Гавриловна все по–прежнему окружена была искателями. Но все должны были отступить, когда явился в ее замке раненый гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице и с интересной бледностью, как говорили тамошние барышни».

«Я остановился, запыхавшись, на краю горы и, прислонясь к углу домика, стал рассматривать живописную окрестность, как вдруг слышу за собой знакомый голос:

— Печорин! давно ли здесь?

Оборачиваюсь: Грушницкий! Мы обнялись. Я познакомился с ним в действующем отряде. Он был ранен пулей в ногу и поехал на воды с неделю прежде меня.

Грушницкий — юнкер. Он только год в службе, носит, по особенному роду франтовства, толстую солдатскую шинель. У него Георгиевский солдатский крестик».

Вы уже, конечно, догадались, откуда эти отрывки. Первый — из пушкинской повести «Метель», второй — из лермонтовского «Героя нашего времени».

Приведу еще несколько строк из «Севастопольских рассказов» Д. Н. Толстого. «От воспоминаний штабс–капитан Михайлов невольно перешел к мечтам и надеждам. «Каково будет удивление и радость Наташи, — думал он, шагая на своих стоптанных сапогах по узенькому переулку, —когда она вдруг прочтет в «Инвалиде» описание, как я первый влез на пушку и получил Георгия».

Лядунка (патронташ) с Георгиевской звездой. Носилась чинами 13–го драгунского имени Военного ордена полка.

Георгиевские кавалеры на отдыхе при возвращении из похода. Лубочная картина 1878 года.

Можно указать еще множество отрывков из хорошо знакомых нам произведений русских писателей–классиков, в которых упоминается о Георгиевском кресте — единственной военной награде в старой России.

Георгиевский крест был свидетелем блестящих побед русского оружия. Он украшал пехотные мундиры и гимнастерки, гусарские венгерки и доломаны, казачьи чекмени и черкески. Его с гордостью носили овеянные славой победители при Бородино, Мало–Ярославце и Тарутине, легендарные защитники Севастополя, покорители Плевны и снежных Балкан, доблестные моряки «Варяга» и «Корейца», герои Порт–Артура и Цусимы, участники Брусиловского прорыва.

И недаром в суровые годы Великой Отечественной войны на груди советских солдат, как символ преемственности былых побед отечественного оружия, орден Славы засиял на старой черно–оранжевой георгиевской ленте.

Всем нам хорошо известен чеховский рассказ «Анна на шее». Пересказывать его содержание нет необходимости.

Напомню лишь разговор Модеста Алексеича с Аней.

«Молодые остались одни. Модест Алексеич осмотрелся в купе, разложил вещи по полкам и сел против своей молодой жены…

— Не могу не припомнить теперь одного обстоятельства, — сказал он улыбаясь. — Пять лет назад, когда Косоротов получил орден святыя Анны второй степени и пришел благодарить, то его сиятельство выразился так: «Значит, у вас теперь три Анны: одна в петлице, две на шее». А надо сказать, что в то время к Косоротову только что вернулась его жена, особа сварливая и легкомысленная, которую звали Анной. Надеюсь, что когда я получу Анну второй степени, то его сиятельство не будет иметь повода сказать мне то же самое».

Как мы знаем, надежды Модеста Алексеича не оправдались и его сиятельство имел все основания сказать ему вскоре тот же игриво–ехидный каламбур.

Первоначальный вид ордена св. Анны.

Если, прочтя этот рассказ, вы захотели бы познакомиться с историей ордена св. Анны и заглянули бы в старые словари, то ваша любознательность была бы удовлетворена в очень незначительной мере. Однако при каких же обстоятельствах ордену было дано имя Анны? Какие исторические события предшествовали его учреждению? Каким образом вошел он в число русских наград?

Для того чтобы получить ответ на эти вопросы, нам придется мысленно перенестись в эпоху, отдаленную от нас более чем на два столетия, стать участниками всенародного празднества в честь окончания Северной войны со Швецией и подписания Петром долгожданного Ништадского мира.

… 22 октября 1721 года в Троицкой соборной церкви праздновалось торжество мира. Долголетняя Северная война со Швецией окончилась. Состоялось подписание выгодного для России Ништадского договора. Даже привычный к сумасбродным потехам «всепьянейшего собора», пышным балам, маскарадам и блеску фейерверков блистательный Санкт–Петербург не помнил такого грандиозного всенародного ликования.

Радостные возгласы: «Виват! Виват, Петр Великий!» «Виват, отец Отечества!» заглушались громом орудийных залпов, салютами двадцати трех полков.

Праздник победы превратился в невиданное народное гулянье. Сотни петербуржцев толпились возле двух фонтанов, из которых непрерывной рекой текло белое и красное вино.

Для знатных гостей в Сенате был сервирован обед на тысячу персон.

Вечером скованная гранитными берегами Нева отражала разноцветные фантастические созвездия потешных огней. Несколько дней продолжалось веселое, хмельное и шумное празднество. Неутомимый на хитрые выдумки Петр затеял диковинный маскарад с участием самого князя–папы и всего «всепьянейшего собора».

Празднование победы над шведами перенеслось в Москву. Те же балы и фейерверки шумно ворвались в патриархальную жизнь древней русской столицы. Грандиозное маскарадное шествие возвестило начале двухнедельного народного торжества.

По заснеженным улицам Москвы, нарушая тишину морозного дня музыкой и песнями, скрипя полозьями, извивался пестрой разноцветной лентой санный поезд, возглавляемый сидящим на колеснице Бахусом. За ним ехали запряженные медведями, собаками и свиньями разукрашенные сани.

Всешутейший патриарх с высоты своего огромного трона благославлял стоявших по обе стороны дороги хохочущих зрителей. По бокам его ехали верхами на оседланных быках в кардинальских мантиях члены всепьянейшего собора.

Сам Петр, счастливый, радостный и озорной, в костюме голландского матроса восседал на палубе помещенного на санях фрегата. За ним ехала Екатерина в костюме фрисляндской крестьянки. Ее окружала толпа придворных, вельмож и иностранных послов, изображавших диких африканцев, черкесов, турок, индейцев и китайцев.

Ради оживленных и шумных балов, ослепительных фейерверков, разгульных кутежей на две недели были забыты все дела и заботы.