Джон Аллен - Opus Dei

В течение десяти лет Тапиа была директором или старшим должностным лицом женского отделения в Венесуэле, после чего была отозвана назад в Рим. Она говорит, что в последний год пребывания в Венесуэле по ее поводу распускались разные «клеветнические слухи», которые достигли Рима. Вскоре после прибытия на Виллу Сакетти, штаб-квартиру женского отделения в Риме, она была помещена под «фактический арест», на несколько месяцев «лишена большинства основных прав», и это длилось до тех пор, пока она не вышла из Opus Dei. В последний день пребывания в Риме она лицом к лицу столкнулась с Эскрива, который бушевал, извергал потоки клеветы, обвиняя ее в том, что она бесполезна для организации и что ею овладели «злые духи». Она также утверждает, что он предупредил ее о нежелательности разглашения того, что произошло с ней в последние месяцы в Риме, иначе ее имя будет покрыто позором. Это был последний раз, когда она виделась с Эскрива.

В 1992 году во время процесса беатификации Эскрива Тапиа предложила в качестве свидетельства свои воспоминания о нем. Однако церковная комиссия, отвечающая за процесс, не разрешила ей быть свидетелем. Это решение Тапиа относит на счет «прискорбной и оскорбительной» информации о ней, которую некоторые руководители Opus Dei донесли до комиссии. Этот рассказ был подтвержден Еl Pais, самой читаемой испанской газетой, которая получила конфиденциальные отчеты мадридской комиссии, включая свидетельство епископа Хавьера Эчеверрия, нынешнего прелата Opus Dei и бывшего секретаря Эскрива. В процессе этого свидетельства, клятвенно принесенного перед судейской коллегией и рассчитанного на конфиденциальность, Эчеверрия попросили объяснить обстоятельства, при которых Тапиа покинула Opus Dei, и он, не уточняя деталей, сослался на ее поведение, которое было «порочащим».

Сегодня Тапиа говорит, что во всем этом самое неприятное то, что эти «ложные оценки» до сих пор представлены в имеющемся в Ватикане документе. Она надеется, что Opus Dei официально отменит относящиеся к ней негативные заявления, сделанные во время процесса беатификации. Она обратилась в Opus Dei с просьбой о том, чтобы «клеветнический документ был изъят и исправлен раз и навсегда во имя любви к истине и справедливости». Тапиа сказала, что она считает это пятном на своем добром имени и имени своей семьи и полагает, что Opus Dei несет моральную ответственность за исправление документа.

По случаю канонизации Эскрива в 2002 году Тапиа в ответ на вопросы журналистов сказала, что «клеветническая дезинформация», которую донесли до Эскрива пользующиеся его доверием советчики, вызвала у него неуместные реакции и превратила его в невольную жертву. В интервью Католической службе новостей она сказала: «По моему мнению, вера была самой важной и определяющей особенностью монсеньора Эскрива — его непоколебимая уверенность в Боге». Тапиа сказала, что те, кто ожидал, что она на процессе беатификации даст порочащее Эскриву свидетельство, были «удивлены и разочарованы». В последнее испанское издание книги Тапиа Tras el Umbral: Una vida en el Opus Dei (Barcelona, 2004) включены ее интервью различным международным агентствам по печати в связи с канонизацией Эскрива. Она четко высказывает свою точку зрения на Opus Dei, выражает понимание и дарует прощение всем, кто причинил ей боль, и отдает себя в руки Бога, поскольку Он — единственный судия.

ХУЛИАН ЭРРАНС

Негативные воспоминания уравновешиваются воспоминаниями друзей и сотрудников, настойчиво подчеркивающих добрый нрав, сострадание и духовную глубину Эскрива.

Кардинал Хулиан Эрранс, испанец, член Opus Dei с 1950 года, рассказал мне, как он в первый раз встретился с Эскрива, недавно вернувшимся в Мадрид. Умер молодой человек, только что ставший членом Opus Dei, и Эскрива приехал на траурную церемонию в центр, где жил Эрранс.

Было видно, что он очень страдает, как отец, потерявший сына. Он спросил: «Где, где?» Мы внесли покойного в часовню и положили перед дарохранительницей. Эскрива вошел, прошел вперед, опустился на колени перед дарохранительницей, потом встал и начал петь респонсорий за упокой души… Когда мы пришли в общую комнату, перед нами был другой человек. Он очень ласково улыбался, почти сиял. Это меня удивило, поскольку я только что видел его страдающим, а сейчас он выглядел совершенно иным. Мы начали беседу, и он сказал: «Это грустный день, но одновременно и счастливый». Умерший молодой человек очень страдал, потому что родители были против его призвания. Святой Хосемария сказал: «Он выиграл последнюю битву, он до последнего дыхания был верен Божьей воле. Это великая жизнь — всегда соблюдать Божью волю, никогда не говорить Господу «нет»… Я счастлив, что у меня был такой сын. Вы должны быть счастливы, что у вас был такой брат».

В этот момент я понял, что этот человек — святой. Он знал, как объяснить двойное измерение — человеческое и сверхъестественное — Христа. Он был очень человечный человек, отец, который страдал и боролся. В то же время он был великим священником. Он был христианином, весь смысл его жизни сосредоточился на Христе.

ХАВЬЕР ЭЧЕВЕРРИЯ

Эчеверрия, преемник Портильо на посту главы Opus Dei, встретился с Эскрива в первый раз, когда ему было шестнадцать, а Эскрива был зрелым мужчиной сорока шести лет. Он говорит, что был поражен «необычайным чувством юмора» Эскрива и одновременно тем, что тот «воспринимал всех очень серьезно», включая себя. Однажды, когда Эчеверрия заканчивал высшую школу, Эскрива заявил, что хочет с ним поговорить. Он пригласил Эчеверрия поехать с ним вместе в центр Opus Dei, где должен был с кем-то встретиться. Эчеверрия очень не хотел ехать из-за того, что его укачивало в долгих поездках. Тем не менее он согласился. Естественно, его стошнило, и он все вокруг испачкал. В самом расцвете клерикальной Испании до периода Второго Ватиканского собора испачкать машину монсеньора было очень серьезным прегрешением, и Эчеверрия обуял ужас. Однако Эскрива не выразил никакого отвращения или раздражения. Вместо этого он остановил машину, достал бумажные полотенца, помог молодому человеку все вытереть и как ни в чем не бывало продолжал поездку. «Это помогло мне понять человека, — сказал Эчеверрия. — Именно человека, а не священника».

«Он был человеком огромного терпения, — сказал Эчеверрия. — Это не значит, что он не мог рассердиться. Иногда он огорчался и показывал это. Он умел очень-очень четко говорить разные вещи. Но всегда после этого он произносил: «Если я говорил не тем тоном, простите меня. То, что я вам сказал, я считаю истиной перед Богом и поэтому и сказал вам. Я должен быть с вами искренним. Но если мой тон был слишком строгим, простите меня, потому что я только хотел, чтобы вы поняли, что можете обрести святость».