Роберт Коули (ред.) - А что, если бы

В результате реконструкции Коули, даже в тех местах, где автор ограничивается чисто военными вопросами, выглядят школьными экзерсисами. Что же касается социально-политического анализа... «Если бы Остап знал, что он играет такой сложный дебют и сталкивается со столь испытанной защитой, он крайне бы удивился. Дело в том, что великий комбинатор играл в шахматы второй раз в жизни». Мы не будем заниматься здесь подробным разбором предложенной Робертом Коули альтернативы (это заняло бы слишком много времени), а отсылаем читателя хотя бы к работам, перечисленным в приложенной здесь библиографии.

Впрочем, удивительная неосведомленность дипломированных американских историков касается не только 1914 года, но и всего комплекса событий, связанных с возникновением Великой Войны. А ведь эти события были предсказаны и даже проанализированы еще на исходе XIX века. И вовсе не франко-прусская война вызвала рождение Второго рейха — напротив, появление единого германского государства потребовало этой войны, как средства окончательно закрепить объединение немецких земель в единую структуру. И если бы реакция Луи Бонапарта на «Эмскую депешу» не была столь бурной, Бисмарк нашел бы другой способ добиться своих целей.

Вильгельм Второй тоже мог погибнуть гораздо раньше 1889 года — у него были все шансы умереть при родах. В этом случае престол, вероятнее всего, занял бы Генрих Прусский. В 1889 году уже был рожден кронпринц Вильгельм — достигнув совершеннолетия, этот весьма незаурядный военачальник стал бы императором. А в целом ничего бы не изменилось: посеяв национальную привычку, пожнешь национальный характер. Магический характер Германской империи был задан заранее (вспомним немецких романтиков начала XIX века!), а это, вкупе с расстановкой сил на европейской арене, делало ее войну с Западом неизбежной. Смерть кайзера могла оказать влияние лишь на ход и финал этой войны — и, возможно, на изначальную расстановку сил: вспомним, что отправленный кайзером в 1890 году в отставку Бисмарк был твердым сторонником союза с Россией...

Без сомнения, Первая Мировая война стала поворотным пунктом в истории Европы. Можно даже согласиться с мыслью о том, что именно после нее начались все беды и проблемы европейской цивилизации. Но во-первых, «после этого — не значит вследствие этого», как говорили юристы еще в Древнем Риме. А во-вторых — откуда взялась эта типичная для американских (или всех западных?) историков убежденность в том, что не будь Мировой войны, история пошла бы по гораздо более благоприятному пути? Не разгроми Арминий три римских легиона в Тевтобургском лесу, то Германия стала бы мирной бюргерской страной (с Дюрером, Шиллером и Бахом, но без Фридриха Великого, Бисмарка и Гинденбурга), а в России воцарилась бы демократия... Не проиграй Луи Бонапарт под Седаном и не стань Вильгельм II императором — не было бы августовских пушек, Версальского мира, большевиков, Сталина, Гитлера, ГУЛАГА и «Холодной войны». Осознай противники бессмысленность дальнейшего кровопролития еще осенью 1914 года, в Германии не появился бы Гитлер, Британия не уступила бы мировое лидерство Соединенным Штатам, а в России опять-таки воцарилась бы демократия...

Да что же это за чудесное явление — демократия в России — если ради возможности ее установления американские историки даже готовы признать альтернативу, в которой Соединенные Штаты остаются второстепенной заморской державой?..

Адольф Гитлер может служить прекрасным примером человека, чья граничащая с безумием решимость способна изменить ход мировой истории. Можно возразить, что не переживи Гитлер Перовой Мировой войны, униженную поражением, разоренную, истерзанную гиперинфляцией, Германию неизбежно вверг бы во Вторую Мировую какой-нибудь другой лидер. Последователи такого рода детерминизма считают появление людей, подобных Гитлеру, не случайностью, а симптомом. Но кто бы это мог быть? Никто из ближайшего окружения фюрера не обладал злобной харизмой такой силы. Взрастившие его условия являлись объективной реальностью, но совершенная им нацистская революция отнюдь не была неизбежной. С точки зрения всевозможных «что, если?» ум Гитлера представляет собой виртуальный ящик Пандоры. В наши дни многие склонны забывать о том, как близко подошел он к победе во Второй Мировой войне и установлению господства над большей частью мира. Сценарий, приведенный ниже Джоном Киганом, представляется вполне реалистичным. Как и Наполеон, Гитлер серьезно подумывал о том, чтобы вторгнуться на Ближний Восток и пройти путем другого завоевателя — Александра Великого. Но в действительности они оба, и Гитлер и Наполеон, вместо этого вторглись в Россию. Последствия такого шага общеизвестны, но что, если бы в 1941 году фюрер отложил на год запланированное нападение на Советский Союз и устремился за призом, овладение которым могло обеспечить ему серьезное преимущество перед коалицией его противников: за ближневосточной нефтью.

Джон Киганявляется одним из виднейших современных военных историков. Его перу принадлежат такие замечательные труды: «Лицо Битвы», «Приз Адмиралтейства» и недавно вышедшая работа «Первая Мировая война». В качестве военного корреспондента лондонской «Дэйли Телеграф», в 1998 г. он прочел на Би-Би-Си курс лекций о Третьем рейхе.

Что, если бы летом 1941 года Гитлер решил не нападать на Советский Союз, а вторгнуться в Сирию и Ливан через восточное Средиземноморье? Мог ли он таким образом избежать поражения, которое потерпел той же зимой под Москвой? Мог ли он получить стратегическое преимущество, способное со временем обеспечить ему полную победу?

Побуждающий мотив был силен. Окажись Гитлер способен решить задачу переброски германских войск из Греции в контролируемую правительством Виши Сирию [261] Гитлер не мог перебросить войска в Сирию, поскольку это противоречило условиям перемирия между Германией и режимом Виши. В 1940—1941 годах соблюдение этого перемирия отвечало интересам рейха. , он получил бы превосходный плацдарм для нанесения удара Ирану. Путь через северный Иран выводил немцев прямиком к советским нефтяным промыслам на Каспии, оккупация южного Ирана означала доступ к скважинам Англо-Иранской нефтяной кампании и огромному нефтеперегонному комплексу в Абадане. Более того, из восточного Ирана открывался прямой путь в Белуджистан — самую западную провинцию Британской Индии, а оттуда — на Пенджаб и Дели. Оккупация государств Леванта (Сирии и Ливана) сразу же обеспечила бы Германии не только контроль над стратегически важной сетью коммуникаций, по которым осуществлялись поставки ближневосточной нефти, но и давала доступ ко владениям последнего оставшегося у него в Европе врага — Британии, а также выводила Гитлера к южным провинциям его главного идеологического соперника — сталинской России.