Роберт Коули (ред.) - А что, если бы

На союзные державы оказывалось сильное давление: от них требовали принятия эффективных контрмер силового характера. Западноберлинцы, в том числе и энергичный молодой бургомистр Вилли Брандт, настойчиво требовали действий, заявляя, что размещенные в городе подразделения союзников должны немедленно разрушить ужасную стену, если потребуется, то с помощью танков. Неспособные сделать что-либо со стеной своими силами, граждане Западного Берлина в бессильной злобе атаковали расположенный в британском секторе, к западу от Бранденбургских ворот, советский воинский мемориал. Охранявшие его русские солдаты были бы разорваны толпой, если бы на выручку им — один из парадоксов того тревожного времени — не пришли воины английского гарнизона.

Если бы войсковые части союзников вняли яростным призывам жителей Западного Берлина и вправду решили помешать строительству стены, Советы ответили бы применением силы. Русские окружили Берлин армейским кольцом и привели ракетные войска в состояние полной боевой готовности. Они надеялись, что эти меры окажутся достаточными, чтобы предостеречь Запад от совершения каких-либо акций военного характера, как то нападения на стену или посылки войск через территорию ГДР. Но на тот случай, если предостережение не сработает, советские войска имели приказ не только сохранить в целости воздвигаемую стену, но и сокрушить гарнизоны союзников на всей территории западного анклава. Что вполне могло случиться, ибо силы стран НАТО в Западном Берлине не шли ни в какое сравнение со сконцентрированной в прилегающем к городу регионе советской военной мощью.

Однако державы Запада не имели намерения сносить Берлинскую Стену. В конце концов ее возведение отнюдь не принудило их покинуть Западный Берлин, а просто отгородило от него граждан ГДР. Вспомним, что президент Кеннеди никогда не предъявлял никаких претензий на весь город, вполне довольствуясь именно Западным Берлином (позднее, когда он произносил в этом городе свою знаменитую речь ему и вправду следовало бы сказать «Ich bin ein West Berliner»). Стабилизируя положение в Восточной Германии, Стена сулила некоторое смягчение взрывоопасной ситуации в Европе. Кроме того, хотя Западу и пришлось стать безучастным свидетелем возведения Стены, стыдиться ее следовало не столько ему, сколько самим русским и немецким коммунистам, вынужденным наглухо отгородить от мира свой «пролетарский рай», дабы его обитатели не разбежались кто куда. (Конечно, коммунисты ничего подобного не признавали и именовали Стену «антифашистским защитным барьером», утверждая, будто она служит исключительно интересам безопасности ГДР). Вскоре выяснилось, что Западу не приходилось и мечтать о лучшем пропагандистском приобретении — наглядном, овеществленном символе политического и морального упадка коммунистического лагеря. Как только в западных столицах оправились от вызванного самим фактом возведения Стены изумления, их преимущественной реакцией стало облегчение.

Разумеется, ни один западный лидер не признал, что сооружение Стены принесло ему облегчение. Громких высказываний, демонстративных жестов и призывов к солидарности с несчастными берлинцами имелось более чем достаточно. Западные державы выразили формальный протест своему бывшему союзнику. Президент Кеннеди направил вице-президента Линдона Джонсона в Западный Берлин дабы убедить граждан, что Америка с ними. (Правда сам Джонсон долго отнекивался, считая, что в Берлине чересчур опасно). Генерал Клэй, весьма популярный в Западном Берлине благодаря его твердой позиции в период блокады 1948—1949 гг., был отозван из отставки и послан в Западный Берлин в качестве личного представителя президента США .

Направление в город Клэя оказалось, пожалуй, слишком демонстративным актом, поскольку тот вознамерился показать, что США намерены использовать все свои традиционные права, невзирая на наличие Стены (которую он страстно надеялся разрушить). Когда пограничники ГДР стали требовать у американцев паспорта для въезда в Восточный Берлин, он направил на контрольно-пропускной пункт «Чарли» армейские джипы, дабы они прорвались через границу силой. За ними к пропускному пункту подошли десять танков М-48. Увы, Советы ответили тем же. Несколько часов машины стояли дулом к дулу, разделенные одним лишь хрупким шлагбаумом. Все орудия были заряжены и готовы открыть огонь. Американский начальник поста впоследствии вспоминал, что беспокоился «как бы у кого-либо из солдат не сдали нервы, и он не начал пальбу». Спустя семнадцать часов, на протяжении которых ходили слухи, что вот-вот разразиться бой, хотя активность проявил лишь торговец солеными сухариками, бойко продававший свой товар танкистам и с той, и с другой стороны, из Вашингтона поступил приказ отойти. И снова русские ответили тем же.

Государственный секретарь Дин Раек впоследствии назвал этот эпизод «нелепой конфронтацией у Чек-Пойнт-Чарли, единственной причиной которой явилось фанфаронство генерала Клэйя». Но при всем действительном фанфаронстве этого жеста он был чреват реальной опасностью. Один выстрел, намеренно или случайно произведенный американским танком, вызвал бы немедленный ответный огонь, и бывшие союзники по великой войне, шестнадцать лет назад обнимавшиеся на Эльбе, теперь вступили бы в перестрелку на Шпрее, с реальной перспективой быстрого разрастания пожара.

Теперь нам известно, что помимо возможности полного взаимного истребления (весьма вероятной в случае полномасштабной ядерной войны) немногие факторы помогли тому, что «Холодная война» так и осталась холодной в такой степени, как сооружение «Берлинской Стены». После того как она поднялась, напряжение между Востоком и Западом спало. С превращением Стены в почти неотъемлемый элемент политического ландшафта — а также в прибыльный туристический аттракцион и длиннейшую в мире художественную галерею — тот накал идеологического противоборства, который и впрямь мог обратить «Холодную войну» в горячую, стал ослабевать, постепенно сходя на нет в Германии и Европе.

Одна из последних статей настоящего сборника является и наиболее острой. Однако похоже на то, что не будь один человек упрям и азартен и не ошибись другой — истинный американский герой — в оценке обстановки, самого худшего, что принесла «Холодная война», можно было бы избежать. Не было бы ни Кореи, ни Индонезийской [304] К войне за независимость Нидерландской Ост-Индии Советский Союз вообще не имел никакого отношения и Вьетнамской войн, ни Камбоджи, ни кризиса в Тайваньском проливе, ни «Красной угрозы» в Америке. Это означало бы спасение жизней более ста тысяч американцев, не говоря уж о неисчислимом множестве азиатов.