Вячеслав Фомин - Голый конунг. Норманнизм как диагноз

Наконец, в 1980-х гг. Т.Н. Джаксон и Т.В. Рождественская, выясняя природу названия Изборска, пришли к выводу, что это «славянский топоним». При этом они подчеркнули, что зафиксированное в памятниках «написание «Изборскъ» (только через – з– и без – ъ– после него) указывает на невозможность отождествления форманта Из– с названием реки Исы (Иссы)». Если же допустить, объясняли исследовательницы, что Изборск возник из скандинавского языка, «то придется признать, что имя возникло вопреки одному из основных топонимических законов – закону ряда» [86].

Надлежит указать, что у лингвистов Попова и Шрамма нет тех «мнений», на которые ссылается Клейн (а он весьма горазд на такие приписки). Попов в 1981 г. сказал, что название притока р. Великой Иса (Исса) сопоставимо с финским «iso» – «большой», «великий» [87]. Сказал только это и ничего больше.

Это потом ученики Клейна «возвели» милый сердцу их учителя Исуборг. В 1986 г. Д.А. Мачинский, уже полагая, что название р. Великая «является переводом финского Иса – «великая»… как и сейчас называется один из главных притоков Великой», заключил: «Таким образом, наряду со славянским вариантом издревле мог существовать и финско-скандинавский топоним Исборг, или Исаборг, т. е. – «град на Исе», или «Велиград», «Вышеград» [88]. В 1990, 1993 и 1997 гг. С.В. Белецкий утверждал, что город, в конце IX в. возникший на Иссе, не был не финско-скандинавским, не славянским, «а чисто скандинавским: он принадлежит к топонимическому ряду на – borg и переводится как «город на Иссе». В 30-х гг. XI в. Исуборг-Isaborg якобы был уничтожен при крещении «огнем и мечом», и часть его жителей вынуждена была переселиться за десятки километров на новое место – Труворово городище, перенеся на него наименование погибшего города, возможно, получившее уже славянизированную форму Изборск. С топонимом «Исуборг», объяснял археолог, не вдаваясь, разумеется, в детали, параллельно использовался топоним Пъсков, который был возрожден, «но уже применительно к основанному на месте сожженного Исуборга древнерусскому городу» [89].

Археолог К.М. Плоткин, в 1993 г. прямо обратившись к рассмотрению состоятельности гипотезы Белецкого, по которой Изборск перемещается, словно «гуляй-город», туда-сюда (или сюда-туда), констатировал: «Изборск всегда оставался на своем месте, у истоков р. Бдеха (известной также под названием Иса), а Псков – на своем месте, в низовьях р. Великая или Moede/Muddow» (как поясняет ученый, в Западной Европе р. Великая была известна «под двумя названиями: р. Великая и Moede/Muddow»). А на следующий год немецкий лингвист Г. Шрамм подытоживал: «Я охотно признаю, что славянская этимология названия Изборск пока имеет больше шансов на успех», добавив при этом, что сам «намеревался уже не раз» выбросить «на свалку» гипотезу о «городе на Иссе». Ценность такого заключения замечательна тем, что этот ученый делает, как поясняют Джаксон и Рождественская, «топонимические выкладки лишь на базе своей концепции о существовании на Руси скандинавских «опорных пунктов» [90]. И отсюда пытаясь даже в названии г. Белоозера найти скандинавскую основу.

Да, кстати, если бы варяги действительно были скандинавами, то они бы тогда древневепсское Воугедарь, где «Воугед» означает «белый», а «арь» – деформированное «яръвь» – «озеро» [91], передали, конечно, не славянским Белоозеро, а, естественно, по-своему. И звучало бы оно по-шведски, наверное, так: Vit(а)sjön, где vit – «белый», а sjö – «озеро» (и так бы прописалось в ПВЛ). Хотя, учитывая десятки озер, носящих название Белое озеро и раскиданных по всей России (а таковые еще есть и на Украине, и в Белоруссии), да если еще принять во внимание десятки Синих и Черных озер, и речек тоже (так, например, в бассейне р. Мсты большое число Белых речек и ручьев [92]), Белоозеро, конечно, не является калькой с вепсского, а есть славянское название, данное этому городу его основателями-варягами.

Наряду с Исуборгом Клейн, страстно желая утвердить на территории Руси, по причине их совершенного отсутствия, скандинавские топонимы, создает другие миражи, в которых гибнет наука, и уверяет в свеженьких прибавлениях к «Спору о варягах», что «город Суздаль и назван по-норманн-ски – его название означает «Южная Долина» (««-даль» у скандинавов «долина») [93]. Логика, конечно, убийственная для науки. Потому как благодаря ей во многих словах, русских и нерусских, без труда можно найти мнимые следы языка другого народа. Так, «даль», следовательно, причастность, по Клейну, к ним скандинавов, видна в названиях острова ДАЛЬма в Персидском заливе, провинции КанДАЛЬ в Камбодже, городов ДАЛЬмамедли в Азербайджане и ДАЛЬмасио-Велес-Сарсфилд в Аргентине. Вот, оказывается, в какие дальние дали забирались шведы, а Клейн об этом и не знает (да и мы не ведаем, что, отправляя сейчас кого-то в «даль», даже в самую светлую, просто посылаем его в «долину» Клейна).

Не знают русские «ультра-патриоты», а с ними и украинские «ультра», куда судьба забрасывала их общих предков. Но если взять в руки такой компас, как слово «сало», то сразу понятно, кто основал города САЛО в Италии и Финляндии, САЛОники в Греции, САЛОг на Филиппинах, кто бесстрашно плавал, доставляя туземцам этот продукт (в шоколаде и без), по испанской и заирской рекам САЛОр и САЛОнга. И французская СЕНА прямо говорит, кто – ну, не французы же! – заготавливал душистое сено на ее заливных лугах и водил там хороводы, не давая заснуть европейской округе песней «Хороши июльской ночью сенокосные луга». Да и ЭстремаДУРА, область на западе Испании, точно показывает, куда славянские мужи сплавляли с берегов СЕНЫ своих нерасторопных и глуповатых жен.

По ЛонДОНУ также абсолютно ясно, с берегов какой реки прибыли его зачинатели (причем в Хитроу обосновались самые хитрые донцы, часть из которых потом переберется на норвежский остров Хитра). Эти молодцы-донцы-лондонцы затем, несколько передохнув, все же Ла-Манш переплыли и, чуть набравшись «англицкого» лоска, перебрались в Ирландию. А там, в одном подходящем для того местечке, открыли харчевню, назвав ее на ломаном англо-русском «Ту-Блин», т. е. «Два блина» (время бренда «Три пескаря» еще не пришло). И это название «Ту-Блин» дало затем имя ирландской столице ДуБЛИНУ. Да и в Африке наших было полным полно, и в том, кроме САЛОнги, убеждают и АлЖИР, и ЧАД, а далее этот ряд может продолжить сам читатель. Сложного в этом ничего нет, как и серьезного тоже. Только грустно становится, что высокую науку так низко опускают.

И Клейн спокойно бы избежал «суздальских» фантазий (и как это он «педаль» просмотрел, а то бы скандинавы в миг у него предстали изобретателями велосипедов, на которых они велопробеги осуществляли в Суздаль, получая за это «медаль»), если бы заглянул в работы Т.Н. Джаксон, которая неоднократно отмечала с 1985 г., что в скандинавских сагах и географических сочинениях записи XIII–XIV вв. Суздаль упоминается шесть раз и что «не существовало единого написания для передачи местного имени «Суздаль»: это и Syđridalaríki (Syđrdalaríki в трех других списках), это и Súrdalar… это и Surtsdalar, и Syrgisdalar, и Súrsdalr». При этом она подчеркивала, что «перед нами попытка передать местное звучание с использованием скандинавских корней. Так, если первый топоним образован от syđri – сравнительной степени прилагательного suđr – «южный»… то второй, третий и шестой – от прилагательного súrr – «кислый», четвертый – от названия пещеры в Исландии (Hellinn Surts), пятый – от глагола syrgia – «скорбеть». Второй корень во всех шести случаях – один и тот же: dalr – «долина» (за исключением шестого топонима – во множественном числе)». И, как подводила черту Джаксон, «форма используемого топонима позволяет в ряде случаев заключить, что речь идет не о городе Суздале, а о Суздальском княжестве. Во всяком случае, никаких описаний города Суздаля скандинавские источники не содержат…» [94].