Вячеслав Фомин - Голый конунг. Норманнизм как диагноз

Клейн много говорит о скандинавских именах варягов. Но летописные имена не являются, за одним исключением, скандинавскими. И на это указывают сами имена. Так, имя Рюрик в Швеции не считается шведским, потому оно и не встречается в шведских именословах. В начале 1860-х гг. антинорманнист С.А. Гедеонов, подчеркнув, что «при отсутствии иных, положительных следов норманнского влияния на внутренний быт Руси норманнство до XI столетия всех исторических русских имен уже само по себе дело несбыточное», установил, что имя Hrørekr, которое выдают за имя Рюрик, шведам неизвестно совершенно, «вследствие чего норманская школа должна… отказаться от шведского происхождения нашего Рюрика». В 1929 г. норманнист Н.Т. Беляев подтвердил слова Гедеонова [95].

Вот почему норманнисты, а начинание тому положил в 1830-х гг. дерптский профессор Ф. Крузе (т. к. имя Рюрика, по его словам, «не упомянуто в многоречивых скандинавских сагах»), навязывают науке идею, что летописный Рюрик – это датский Рорик Ютландский. Но при этом не видя, что, как особо выделил академик О.Н. Трубачев, «датчанин Рерик не имел ничего общего как раз со Швецией… Так что датчанство Рерика-Рюрика сильно колеблет весь шведский комплекс вопроса о Руси…». А это наблюдение Трубачева, не сомневающегося, следует сказать, в норманнстве варягов, полностью совпадает с давним заключением антинорманниста Гедеонова, что выводом Рюрика из Дании «подрывается все учение знаменитейших корифеев скандинавизма».

В 1997 г. Л.П. Грот продемонстрировала, что шведское имя Helge, означающее «святой» и появившееся в Швеции в ходе распространения христианства в XII в., и русское имя «Олег» IX в. «никакой связи между собой не имеют» (вымощен, по ее словам, «несуществующий мост между именем «Олег» и именем Helge, да еще уверяют, что имя Helge, которое на 200 лет моложе имени «Олег», послужило прототипом последнего») [96]. Сказанное полностью относится и к имени Ольга (к тому же оно существовало у чехов [97], среди которых норманнов не было). А исходя из того, что саги называют княгиню Ольгу не Helga, как того следовало бы ожидать, если послушать норманнистов, а Allogia, видно отсутствие тождества между именами Ольга и Helga. По поводу якобы скандинавской природы имени Игорь немецкий историк Г. Эверс без малого двести лет тому назад заметил не без улыбки: но бабку Константина Багрянородного «все византийцы называют дочерью благородного Ингера. Неужели етот император, который, по сказанию Кедрина, происходил из Мартинакского рода, был также скандинав?». В 1901 г. И.М. Ивакин доказал, что в древности имена Игорь и Ингвар различались и не смешивались [98].

Но что эти научные доказательства по сравнению со слепой верой в норманнство русских варягов, лишь по созвучию превращающей их имена, по типу Изборска и Суздаля, в норманнские. Верой, которой подвластно все. Как тот же Клейн говорил в 2004 г., имена Рюрик, Олег, Аскольд, Дир, Игорь «легко раскрываются из скандинавских» корней [99]. С той же легкостью он и сейчас заявляет, что Избор – это имя неславянское. Но кому вот верить, ему – не лингвисту, или все же финскому языковеду-слависту Ю. Микколе, в 1921 г. выдвинувшему этимологию города Изборск от Избор, имени, известному у словенцев с IX в. [100]? Вопрос, понятно, чисто риторический.

А все рассуждения Клейна о якобы норманнской природе варяго-русских имен – это рассуждения в духе Байера, который, как справедливо заметил Ломоносов, «последуя своей фантазии», имена русских князей «перевертывал весьма смешным и непозволительным образом, чтобы из них сделать имена скандинавские». Правоту этих слов (по Клейну, безосновательных «крикливых ультра-патриотических эскапад» «никудышного историка» Ломоносова) подтвердили затем крупнейшие наши историки-норманнисты. Так, Н.М. Карамзин, констатируя, что Байер «искал нашего Кия в готфском короле Книве , воевавшем в Паннонии с императором Децием», указал, что ученый «излишно уважал сходство имен, недостойное замечания, если оно не утверждено другими историческими доводами». С.М. Соловьев резюмировал, что Байер допускал натяжки в словопроизводствах. В.О. Ключевский, говоря о «методе» этого ученого и его подражателей, подчеркнул: «Впоследствии многое здесь оказалось неверным, натянутым, но самый прием доказательства держится доселе». В целом же, как сказал в 1830-х гг. Ю.И. Венелин, летописным именам «можно найти созвучные и даже тождественные не только у скандинавов, но и у прочих европейских и азиатских народов», и вообще, заключал он, говоря о ложности лингвистических «аргументов» норманнистов, «всякому слову в мире можно найти или сделать подобозвучное, стоит только переменить букву, две, и готово доказательство» [101].

А какие чудеса «легко раскрываются из скандинавских» корней в норманнистском решете, видно на примере имен братьев Рюрика Синеуса и Трувора. При всем многовековом старании не найдя к этим именам никаких скандинавских созвучий, норманнисты объявили их шведскими словами sine hus («свой род») и thru varing («верная дружина»), якобы не понятыми летописцем при внесении в ПВЛ якобы шведского сказания (где якобы говорилось, что Рюрик пришел «с родом своим и верной дружиной») и якобы принятыми им за личные имена. При этом никого из них не смущал тот факт, что в «Сказании о призвании варягов» читается «свой род», в этом случае почему-то хорошо понятый летописцем: «И изъбрашася 3 братья с роды своими (а не с Синеусами. – В.Ф .), и пояша по собе всю русь, и придоша».

И этот миф – миф о небытии Синеуса и Трувора, а о бытии вместо них в русской истории шведских слов (что-то вроде гоголевского «Носа»), вошедший даже в школьные учебники, миф, которым оперируют, например, археологи А.Н. Кирпичников и Е.Н. Носов, полностью разрушает лишь одно только свидетельство Пискаревского летописца, отразившего многовековую традицию бытования на Руси и в России имени Синеус: в известии под 1586 г. об опале на князя А.И. Шуйского и его сторонников сказано, что «казнили гостей Нагая да Русина Синеуса с товарищи». К тому же, как справедливо отмечал в 1994 г. С.Н. Азбелев, толкованию имен братьев Рюрика как «sine hus» и «thru varing» противостоит русский фольклор о князьях Синеусе и Труворе [102], т. е. народная память о них, людях, а не о каких-то там искусственно созданных шведских конструкциях sine hus и thru varing.

В науке также давно замечено, что имена сами по себе не могут указывать ни на язык, ни на этнос их носителей. «Почти все россияне имеют ныне, – задавал в 1749 г. Ломоносов Миллеру вопрос, оставленный, понятно, без ответа, – имена греческие и еврейские, однако следует ли из того, чтобы они были греки или евреи и говорили бы по-гречески или по-еврейски?» Справедливость этих слов нашего гения, и в исторической науке опередившего свое время (наши норманнисты до сих пор продолжают аппетитно жевать жвачку шведских норманнистов 400-летней давности), особенно видна в свете показаний Иордана, отметившего в VI в., в какой-то мере подводя итоги Великого переселения народов, что «ведь все знают и обращали внимание, насколько в обычае племен перенимать по большей части имена: у римлян – македонские, у греков – римские, у сарматов – германские. Готы же преимущественно заимствуют имена гуннские» [103]. Вот, попробуй в такой мешанине установить по имени этнос его носителя (Великое переселение народов, охватившее огромные пространства Азии, Европы и Северной Африки и массы народов, в том числе шведов, перемешало не только именословы, но и антропологические типы [104], что также надо учитывать, обращаясь к вопросу этноса варягов и руси, а не сводить его лишь к упрощенной дилемме «славяне и германцы»).