Томас Эсбридж - Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю

Затянувшийся вопрос относительно помолвки Ричарда с французской принцессой тоже был решен. Английский король всячески уклонялся от его обсуждения, несмотря на неоднократные требования Филиппа. Теперь, когда путешествие на Святую землю началось и Филипп принял участие в кампании, Ричард наконец раскрыл карты. Он не имел ни желания, ни необходимости жениться на сестре Филиппа. Вместо этого был подготовлен другой брачный союз — с принцессой Наваррской. Это иберийское христианское королевство могло в отсутствие Ричарда оказать существенную поддержку в защите южных границ Анжуйской империи от графа Тулузского. В феврале 1191 года наваррская принцесса Беренгария прибыла в Южную Италию в сопровождении неутомимой матери Ричарда Элеоноры Аквитанской, которой уже перевалило за семьдесят.

Филипп-Август оказался перед свершившимся фактом. А когда Ричард пригрозил, что найдет свидетелей, которые подтвердят, что французская принцесса была любовницей Генриха II и даже родила от него незаконного ребенка, он решил из двух зол выбрать меньшее и в обмен на 10 тысяч марок избавил Ричарда от помолвки. Открытый конфликт был предотвращен, но французскому королю пришлось стерпеть унижение, что отнюдь не прибавило ему симпатии к Плантагенету.

Наконец, с приходом весны, морские пути снова открылись, и короли начали последний этап своего путешествия на Святую землю. Филипп отплыл с Сицилии 20 марта 1191 года, а 10 апреля за ним последовал флот Ричарда, причем среди пассажиров были Джоанна и Беренгария. После сражения при Хаттине прошло четыре года. За это время в Леванте многое изменилось.

Захват Иерусалима 2 октября 1187 года стал вершиной карьеры Саладина, исполнением его личных планов и данной публично клятвы неустанно вести джихад. Латинское королевство было на грани исчезновения — его правитель в плену, армии истреблены. Неудивительно, что после такой грандиозной победы мусульманский мир сплотился вокруг султана. Люди, восхищенные его достижениями, теперь практически не сомневались в его праве возглавлять ислам. Саладин наверняка сделал короткую паузу, чтобы оглянуться назад, на все, чего он достиг. На самом деле завоевание Иерусалима не принесло ему передышки, скорее обеспечило новыми проблемами.

Овладение Иерусалимом было триумфом, но война против латинских христиан еще не закончилась. Теперь Саладину предстояло решить вопросы управления его расширившейся империей и, продолжая уничтожать франкские поселения на Востоке, готовиться к защите Святого города от орд крестоносцев, которые, как он обоснованно предполагал, скоро нагрянут, чтобы отомстить за Хаттин и вернуть себе Святой город. Но даже при этом Саладин в 1187 году пребывал в зените славы. В действительности с этого времени его сила начала постепенно убывать. В будущих испытаниях он часто казался шокирующе одиноким — некогда великий полководец, униженный, покинутый своими армиями, желающий пережить бурю Третьего крестового похода.

Империи всегда легче строить, чем ими управлять, но трудности после октября 1187 года буквально преследовали Саладина. Нужны были ресурсы. Той осенью и подданные Саладина, и его союзники были обессилены, да и казна самого султана была пуста. В последующие годы, когда приток богатств с новых покоренных территорий превратился из мощных потоков в еле заметные ручейки, казна Айюбидов не могла удовлетворить аппетиты последователей Саладина, и содержать крупные действующие армии стало почти невозможно.

Захват Святого города имел и другие, менее явные последствия. Саладин создал исламскую коалицию под знаменем джихада. Но когда главная цель этой войны была достигнута, зависть, подозрительность и враждебность, до поры до времени дремавшие в недрах мусульманского мира, снова поднялись на поверхность. Со временем ощущение общности цели, на какое-то время объединившее ислам перед Хаттином, исчезло. Исторический успех Иерусалима также заставил многих задаться вопросом, куда теперь Саладин устремит свой жадный взгляд. Люди боялись, что он все же окажется деспотичным тираном, который жаждет во что бы то ни стало смести халифат Аббасидов, чтобы создать на его месте новую империю и династию.

Как курдский пришелец, узурпировавший власть Зангидов, Саладин никогда не пользовался безусловной поддержкой турок, арабов и персов. Да он и не мог утверждать, что имеет дарованное свыше право управлять. Поэтому султан и создал себе образ защитника суннитской ортодоксальности, пламенного борца за веру. Следуя рекомендациям своих советников — аль-Фадиля и Имад аль-Дина, Саладин также старался заручиться поддержкой халифа Аббасидов аль-Насира, поскольку она придавала его действиям печать законности. После 1187 года он упорно продолжал политику оказания всяческого почтения аль-Насиру, но, поскольку могущество Айюбидов теперь представлялось недосягаемым, отношения были напряженными. [240]

Основной стратегической задачей Саладина в конце 1187 года стала ликвидация оставшихся латинских аванпостов в Леванте, чтобы закрыть Ближний Восток от всех Крестовых походов из Западной Европы в будущем. Но работа по устранению остатков франкской власти не обещала быть ни быстрой, ни легкой. После победы при Хаттине значительная часть Палестины уже была завоевана, и главные порты — Акра, Яффа и Аскалон — теперь были в руках мусульман, но ряд франкских бастионов в Галилее и Трансиордании еще держались. Также продолжали существовать северные государства крестоносцев — Триполи и Антиохия, и не утешало даже то, что один из потенциальных противников Саладина — граф Раймунд III Триполийский — в сентябре умер от болезни, после того как сумел спастись в Хаттине и нашел убежище на севере Ливана.

Самой срочной задачей было взятие Тира. Летом 1187 года этот портовый город стал главным центром латинского сопротивления в Палестине, и Саладин позволил тысячам христианских беженцев собраться в его стенах. Вскоре после Хаттина Тир уже мог пасть под натиском армий султана, если бы командование его гарнизоном не взял в свои руки Конрад, маркиз Монферратский, аристократ из Северной Италии (брат покойного Вильгельма де Монферратского, первого мужа Сибиллы Иерусалимской и отца Бодуэна V). Конрад служил византийскому императору Исааку II Ангелу в Константинополе, но после убийства в начале лета 1187 года одного из политических противников Исаака решил совершить паломничество на Святую землю и прибыл в Палестину в июле 1187 года — через несколько дней после Хаттина.

Конрад обнаружил Тир осажденным. Прибытие маркиза стало благом для франков и непредвиденной проблемой для Саладина. Конрад был чрезвычайно амбициозен, хитер и беспринципен как политик, компетентен и опытен как полководец. Он воспользовался возможностью отличиться и немедленно принял командование над гарнизоном Тира. Всеми способами побуждая население к действию, он начал укреплять и без того грозные городские фортификационные сооружения. Решение Саладина в сентябре 1187 года начать осаду Иерусалима дало маркизу ценную передышку, которой он воспользовался, призвав на помощь подкрепление из военных орденов, пизанский и генуэзский флоты.