Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

Продолжаются летние Олимпийские игры в Монреале. Особое внимание советских болельщиков приковано к выступлению нашей сборной по футболу. Как мы помним, прошедший сезон складывался для нее не самым лучшим образом — она проиграла все, что только можно, — но тренеры Валерий Лобановский и Олег Базилевич успокаивали общественность, что главным турниром для них является Олимпиада. Мол, там-то мы себя и покажем. Где-то наверху нашим ребятам уже и премиальные заранее расписали: каждому по ордену Трудового Красного Знамени, плюс по 500 долларов и по 5000 рублей. И действительно, старт у нашей сборной получился резвым: 19 июля мы выиграли у хозяев игр канадцев (2:1), 23-го одолели северных корейцев (3:0), 25-го — сборную Ирана (2:1). Однако все эти сборные были на уровень слабее нас. Скептики говорили: посмотрим, что будет, когда мы встретимся с фаворитами. И вот 27 июля час испытания пробил: наши футболисты встретились в полуфинале со сборной ГДР. Табло зафиксировало печальный для нас результат: 1:2. На том матче присутствовал певец Лев Лещенко, а также Владимир Высоцкий и Марина Влади (двое последних были там неофициально и жили на квартире подруги Влади Дианы Дюфрен).

Вспоминает Л. Лещенко: «Я на следующий день должен был выступать в Олимпийской деревне. И говорю Высоцкому: «Неплохо было бы, Володя, если бы ты завтра принял участие в концерте, попел для ребят». Он мне: «Да, Лева, с удовольствием, только проблема в том, что я здесь — без официального приглашения».

В то время с этим было строго. Но все же Володя предложил мне перезвонить на следующее утро. Так я и сделал. Но услышал в ответ: «Ничего, к сожалению, не получилось… Извини…» Он связывался с Павловым Сергеем Павловичем, который был ответственным, что ли, за нашу команду, и получил отрицательный ответ. Впрочем, Володя воспринял это спокойно: «Что ж теперь делать! Ладно, пустяки!»

Больше в Канаде мы не общались…»

Между тем программа Высоцкого в Канаде была весьма насыщенна: спортивные соревнования он посещает изредка, а большую часть времени проводит в компании друзей своей жены. На одной из таких вечеринок он впервые пробует марихуану. Вот как об этом вспоминает М. Влади:

«Наши хозяева протягивают нам сигарету, мы сомневаемся, но друзья уверяют нас, что это совсем не противно и что особенно приятно после нескольких затяжек послушать музыку. Мы курим по очереди, ты вздыхаешь от удовольствия, мы слушаем музыку, я различаю каждый инструмент — впечатление такое, что весь оркестр играет у меня в голове. Но очень скоро я не могу больше бороться с усталостью и засыпаю. Последнее, что я вижу, — это твое удовлетворенное лицо…»

Кроме этого, Высоцкий записывает в Канаде диск-гигант, да не у кого-нибудь, а у самого Андре Перри — волшебника звука, считавшегося лучшим ухом Американского континента.

У него в студии самое сложное оборудование, какое только есть, особенно потрясающе выглядит звукооператорский пульт с восемнадцатью дорожками. В оркестре собраны самые лучшие музыканты. Под их аккомпанемент Высоцкий записывает свои лучшие вещи: «Спасите наши души», «Прерванный полет», «Погоню», «Купола», «Охоту на волков» и др.

В эти же дни с Высоцким произошла одна неприятная история. Как-то вечером вместе с женой и приятелем Бабеком Серушем (иранец, живущий в СССР, он записал несколько бобин высокого качества с песнями Высоцкого) артист возвращался к себе в гостиницу. И у самого входа увидел… самого Чарльза Бронсона — суперпопулярного киноактера. Поскольку Влади его знала, Высоцкий попросил ее познакомить его с ним. Влади, естественно, согласилась. Она сказала Бронсону: «Вот русский актер, очень известный, хотел бы с вами познакомиться». Но Бронсон даже слушать ее не стал: замахал руками и тут же ретировался. Высоцкий был очень оскорблен и сказал: «Ну, ладно… Вот приедешь в Москву, я тоже не захочу с тобой познакомиться».

И вновь вернемся в Москву. Здесь в конце июля у популярного актера театра и кино Бориса Чиркова случился инфаркт, уже третий по счету. Его срочно госпитализировали. Лежа на больничной койке, актер много думает, размышляет. Именно в больнице у него окончательно оформилось желание написать мемуары, он даже название для них придумал — «Азорские острова».

Борис Чирков вот уже десять лет работает в Театре имени Гоголя, который в театральной иерархии столицы занимал не самое высокое место. В его труппе практически не было звезд (только сам Борис Чирков да Леонид Кулагин), аншлаговых спектаклей тоже не наблюдалось. Театр находился в пяти минутах ходьбы от моего дома на Казаковке, и мы с друзьями иногда специально бегали к нему, чтобы хоть краем глаза увидеть знаменитого Максима. Увы, но живьем Чиркова мы так и не увидели: то ли бегали не в то время, то ли он появлялся в театре не слишком часто (в последние годы он был занят всего лишь в одном-двух спектаклях). Зато мы видели других звезд «Гоголя»: например, актера Обухова. Большинству людей эта фамилия мало что говорила даже в те годы, но стоило произнести всего лишь одну фразу, сказанную одним из его героев в популярной комедии, как всем все становилось понятно без слов. Фраза эта: «Я Гриша!» — из фильма «Семь стариков и одна девушка». Вспомнили? Вот так можно войти в народную память, произнеся всего лишь два слова и мелькнув на экране в паре-тройке эпизодов. Увидев Обухова на автобусной остановке напротив театра, мы обычно кричали ему его же фразу из «Стариков», на что он реагировал по-разному: иногда не обращал внимания, а иногда делал к нам несколько резких шагов, явно намереваясь наподдать за надоедливость.

Видели мы и других звезд. Однажды летним днем я оказался на задах «Гоголя» с моим одноклассником Генкой Кузнецовым. И ему внезапно взбрело в голову подняться по водосточной трубе на второй этаж, чтобы заглянуть в окно одной из гримерных. Поскольку я от такого удовольствия отказался, он полез один. Парнем он был ловким и уже спустя пару минут добрался до вожделенной цели, и буквально прилип лицом к стеклу. Но длился просмотр недолго — от силы полминуты. Потом я явственно услышал дикий женский визг, от которого Генка пулей слетел на землю. И мы бросились через дорогу к институту землеустройства, чуть ли не сшибая по пути прохожих.

Когда мы добежали до нашего двора, Генка, отдышавшись, наконец поведал мне причину истошных воплей. Оказывается, гримерка оказался женской, и в тот момент, когда мой друг прилип к окну, там раздевалась молодая, но уже популярная актриса. Поскольку Генка и тогда плохо разбирался в актерской братии, а я в этом деле был признанный ас (как-никак от корки до корки штудировал «Советский экран», «Спутник кинозрителя» и другие издания), мне пришлось вносить ясность в ситуацию. «Что за актриса?» — спросил я друга. «Ну, та, что играла невесту Мягкова в «Иронии судьбы», — ответил тот. Таким образом, мой друг застал в неглиже саму Ольгу Науменко. В «Гоголя» она пришла совсем недавно, кстати, из-за неразделенной любви: ее угораздило влюбиться в сына главного режиссера одного знаменитого московского театра, но из-за боязни, что ее заподозрят в меркантильности, ушла в другой театр.