Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

Была у меня еще одна забавная история с Театром Гоголя. Уже с другим моим другом — Сергеем Фатовым — мы забрались на склад театра, который находился на тех же задах. Нашему удивлению не было предела, когда мы обнаружили там огромное количество самой разнообразной бутафории: фрукты из папье-маше и воска, книжные стеллажи с нарисованными корешками книг, всяческую одежду. Мне лично особенно пришлись по душе рыцарские латы из картона, разукрашенные под серебро. Я тут же нацепил их на себя, намереваясь забрать с собой. Серега же запал на круглые медяки, которые предназначались для изображения денег во время спектаклей. Однако в самый разгар нашего пребывания на складе нас засекли работники театра, после чего нам спешно пришлось ретироваться тем же путем, что и пришли, — через забор. По дороге я потерял нагрудные латы, но сумел сохранить налокотники. А Сергей унес в карманах десятка два медяков. Мы их потом разбрасывали по всей Казаковке, с интересом наблюдая, как реагируют на них прохожие: некоторые из них бросались за этими кругляками, полагая, что это настоящие деньги.

Продолжается Олимпиада в Монреале. Наши спортсмены уверенно лидируют в большинстве видов спорта, а вот хозяева — канадцы — так и не сумеют завоевать ни одной золотой медали. Такое произойдет впервые за всю историю олимпийского движения — до этого хозяева всегда выигрывали «золото».

В четверг, 29 июля, советские футболисты скрестили бутсы со сборной Бразилии в матче за 3-е место. Отступать нашим было некуда, поэтому они буквально лезли из кожи, чтобы доказать- себе и другим, что не зря едят свой хлеб. В итоге бразильцы были повержены со счетом 2:0 (голы забили Онищенко и Назаренко). Радость от победы была у всех наших футболистов, кроме Давида Кипиани. Почему? Вот как об этом вспоминает другой участник того матча — Виктор Звягинцев:

«Кипиани, до этого ни разу не выходившего на поле в олимпийском турнире, Лобановский включил в запас на встречу с бразильцами. Давиду нужно было сыграть хотя бы одну минуту в матче, чтобы получить медаль. Мы вели 2:0, а тренер не сделал замены. И вот после матча вижу, сидит Кипиани на балконе и плачет. Я его понимал… Валерий Васильевич не хотел, чтобы Кипиани ехал на Олимпиаду. Ему вроде бы его навязали. (Видимо, после скандала с вратарем Прохоровым у Лобановского появилась стойкая аллергия к тбилисцам. — Ф.Р.). И Лобановский решил отомстить. Это непорядочно. Да и Кипиани потом доказал, чего он стоит…»

Тем временем Олимпиаду продолжают сотрясать громкие скандалы. И опять в эпицентре одного из них оказывается советский спортсмен. В тот же день, когда наши футболисты встречались с бразильцами, по одному из каналов телевидения в главном пресс-центре игр диктор зачитал экстренное сообщение о том, что советский прыгун в воду, 17-летний алмаатинец Сергей Немцанов, покинул Олимпийскую деревню и попросил политического убежища. Что же произошло?

В тот злополучный день Немцанов занял в прыжках 9-е место, хотя шел на призовое. В итоге тренеры решили отстегнуть его от сборной, которая сразу после Олимпиады должна была ехать в Америку, чтобы участвовать там в гостевой встрече пловцов СССР — США. Немцанов, естественно, расстроился. А тут ему еще кто-то из коллег сообщил, что на решение тренеров повлияла недавняя история: незадолго до Олимпиады, когда Сергей выступал в соревнованиях в Торонто, в него влюбилась богатая американка Кэрол, тоже прыгунья в воду, и буквально завалила его подарками (одних пластинок подарила аж 70 штук!). Это общение не укрылось от бдительного ока КГБ. Короче, Немцанов утратил доверие по всем параметрам: и связи порочащие имел, и выступил неудачно.

Узнав о решении тренеров, Немцанов вышел на улицу и здесь дал волю чувствам — расплакался. В таком виде его и застали коллеги — канадские пловцы. Узнав, в чем дело, предложили проветриться за городом. Посадили Сергея в машину и часа два катали по Монреалю и пригороду. Видимо, то, как Немцанов садился в машину к канадцам, увидел кто-то из тамошних журналистов и расценил это как бегство спортсмена на Запад. И вот уже ближе к вечеру по канадскому ТВ прошло сообщение: Немцанов просит политического убежища в Канаде. А у Сергея на тот момент и мысли такой не возникало. Но когда он услышал эту новость по радио, он внезапно понял, что влип в серьезный переплет. А тут еще кто-то из канадцев предложил ему не возвращаться в Олимпийскую деревню, а переждать какое-то время у него на вилле. Так и сделали.

На следующий день на вилле появился некто по имени Джордж, который великолепно говорил по-русски. Он буквально с порога сообщил, что у Немцанова назад дороги нет, что на родине его ждут только репрессии — выгонят из комсомола, из спорта. «А здесь люди готовы положить на твой счет 40 тысяч долларов», — сообщил Джордж и прямо на глазах Немцанова вытащил чек и заполнил его на указанную сумму. — Единственное, что от тебя требуется, — ты должен пообщаться со своими соотечественниками и сказать им, что выбираешь свободу». Немцанов согласился. Спустя полчаса они приехали в какой-то офис (это было управление канадской контрразведки), где завтра должна была состояться встреча Сергея с соотечественниками. Едва расположились там, как в комнату стали заходить коллеги Немцанова — тренеры, спортсмены. Все стали уговаривать парня одуматься и вернуться назад. И только один — Давид Амбарцумян — похвалил Сергея за смелость и одобрил его выбор. «Не соглашайся ни в какую», — напутствовал парня Амбарцумян. «Да куда там, — ответил тот, — такая каша заварилась».

Тем временем до конца Олимпиады оставались сутки. Спортсмены, которые уже успели отыграть, в своих состязаниях, проводили время в праздных шатаниях по деревне либо гуляли в городе. Вот как об этом вспоминает футболист Олег Блохин:

«Мы с Леней Буряком вышли из гостиницы — подальше от четырех стен. Но от гнетущих дум никуда не денешься — на Олимпиаде мы выступили не самым лучшим образом, заняв только третье место. Побрели по монреальским улицам, заглянули в магазин — купить домашним сувениры. Народ в магазине, вдруг слышим: «Смотри, такое впечатление, будто это живые Блохин с Буряком, а?» Оглянулись злые — не до шуток нам было. Высоцкий с Мариной Влади. Они Володе кожаный пиджак подбирали. От одной его улыбки — широкой, доброй — легче на душе стало.

Мы вышли все вместе из магазина, посидели немного в близлежащем кафе, вспомнили общих московских знакомых. Высоцкий спросил, можно ли нас украсть на несколько часов. Спустя полчаса мы приехали в симпатичный двухэтажный дом, ключи от которого оставили Марине и Володе уехавшие в Париж друзья.

У Лени недавно был день рождения (10 июля. — Ф.Р.), и мы, смущаясь, конечно, попросили записать кассету на память. Высоцкий с большим удовольствием откликнулся на нашу просьбу. Под рукой кассеты не оказалось, он пошел по дому, нашел чистую, вставил ее в магнитофон и стал петь. У него было прекрасное настроение, он смеялся, шутил. Все, что было им сказано в наш адрес, говорилось от чистого сердца… Чара два мы провели вместе в Монреале, нам нужно было в 22.30 вернуться, Володя и Марина вышли и посадили нас на такси…»