Анатолий Уткин - Русские во Второй мировой

Но это мнение кабинетных стратегов, хладнокровно пытающихся воспроизвести события шестидесятилетней давности. В таких размышлениях всегда отсутствует мираж — непременный атрибут жизни. Скажем, зачем русским сражаться за безнадежное дело? Еще немного — и результат за углом. Германский научный метод не может спасовать перед дикими жильцами подвалов. Вермахт примет бой в любом новом Вердене и победит. Русские глупо расходуют свои силы. Приковав столько сил к Сталинграду, русские оголили другие участки. Превосходство в воздухе неизбежно скажется. Глупо бросать дело, когда до Волги осталось сто-двести метров. Прогресс постоянен: русские один за другим теряют Центральный вокзал, Мамаев курган, элеватор, Сталинградский тракторный завод и т. д. Мираж притягивает. Наше счастье в том, что мираж стер грань между важным и неважным, между эмоциональным и рациональным, между стратегией и тактикой. Мираж значимости и достижимости приковал германских стратегов к обильно политой кровью полоске сталинградской земли, зашорил их стратегическое видение.

Сталин требовал почасовых сообщений из города. Ставка делала регулярную оценку складывающейся в Сталинграде ситуации. Более тысячи рабочих сталинградских заводов в рядах ополчения отправились на фронт. (Совсем недалеко. Часто на соседнюю улицу.) Городской комитет обороны начал возводить баррикады на улицах города, а особенно на территории крупнейших заводов, превращая их в крепости. Пока бои шли на внешнем кольце обороны, Еременко хотел перевезти через Волгу максимально возможное число солдат и подготовить свои части к уличным боям.

У наших войск была определенная возможность ослабить (если сконцентрировать на этом усилия) давление на юго-западе, где наши войска, сдерживая Гота, сражались отчаянно. Но еще больший шанс был прижать 14-й корпус немцев, который попал в настоящий переплет.

Оттуда Паулюсу сообщали нечто совсем безрадостное:

«Если нынешнее положение сохранится, то уже можно определить день, когда наше сопротивление станет невозможным».

Но немцам улыбнулась фортуна. Их грузовой состав пробился сквозь все заслоны и 28 августа подошел к танкистам генерала Хюбе в самый нужный момент — в течение пяти дней те не могли пробиться на Тракторный завод и уже строили планы отхода обратно к Дону. Теперь, получив орудия и минометы, Хюбе обрушил смерч на защитников заводских укреплений, и тем отныне приходилось постоянно прятаться в степных оврагах — балках. Теперь 3-я моторизованная дивизия немцев наконец-то сомкнулась с 14-м танковым корпусом, и Еременко ощутил это немедленно.

В центре Еременко мог рассчитывать только на сильно потрепанную в начале августа 62-ю армию (примерно 25 тысяч бойцов). На юго-западе холмы Абганерова сыграли роль маленьких крепостей, войска стояли насмерть, и «папа» Гот ревел от ярости. Но немцы сумели перегруппироваться. Ночью Гот перевел свои танки на позиции пятьюдесятью километрами западнее. Чтобы сбить с толку нашу разведку, он подтянул на фронт свежие войска, чтобы происходящее напоминало простую ротацию войск.

28 августа германские войска рассекли линию советской обороны на юго-западе. Как оценивает ситуацию американский историк У Крейг, «папа Гот нашел ключ к воротам Сталинграда… Теперь он послал свои танки на север для встречи с танками Паулюса». Штаб группы армий «Б» информировал Паулюса о многообещающей возможности: «В свете того факта, что 4-я танковая армия сегодня в 10.00 захватила плацдарм в Гавриловке, все отныне зависит от способности 6-й армии сконцентрировать максимально возможные силы и начать наступление в южном направлении». К счастью для защитников города, Паулюс не шелохнулся. Все свои силы он отныне (и надолго) направил на сдерживание атак трех советских армий с севера, направленных на его стратегически важный коридор. Пока штабы обменивались советами, Еременко сумел разместить между Доном и Волгой еще более двадцати тысяч своих солдат. 72 часа нерешительности Паулюса сделали план «приволжских Канн» уже невероятным.

И еще оставалась старая линия обороны, столь умело обойденная Паулюсом. Полковник Петр Ильин продолжал держаться на юго-восточной окраине Калача. Под его командой осталось всего сто человек, и он не мог уже даже препятствовать переправе немцев через Дон на лодках. 28 августа радист из 62-й армии не верил, что они продолжают сражаться в Калаче — ведь в нем немцы. После паузы голос на короткой волне спросил, в каком месте Калача стоит Ильин. Полковник понял, что ему не верят, и быстро объяснил, где находятся его солдаты. Голос из 62-й армии поздравил его с мужественным сопротивлением.

На тридцати восьми грузовиках под носом у немцев Ильин и его бригада в ночной степи ушла в сторону Сталинграда. Ильин последним влез в кузов грузовика. Его — и его людей — доблесть измотала 6-ю армию частично еще тогда, когда она была в пике своей формы. Доживут ли солдаты этой бригады до светлых дней? Едва ли они рассчитывали на это. Но их беззаветная любовь к нашей общей матери была тем кирпичиком, на котором можно было строить Сталинградскую битву. В бригаде Ильина были люди многих национальностей великой страны, но для всех это была наша страна, и в этом была наша главная сила. Что скажут их дети? Окажутся ли они верны священной дружбе отцов, или вместе пролитая кровь уже ничего не значит?

В эти дни, рассматривая возможность потери Советским Союзом во-енно-морских сил на Черном море, Черчилль предложил своим командующим штабам послать 200 танков в Турцию. «Это, — писал он, — могло бы подтолкнуть турецкое правительство к сопротивлению, если немцы станут полностью контролировать Черное море». Тонус Черчилля поднимали дешифровщики из Блечли. Прочтение германской шифровальной машины «Энигма» позволило англичанам между 15 и 27 августа 1942 г. потопить танкеры, направлявшиеся к фельдмаршалу Роммелю, уменьшив его боезапас до 4 суток. Роммель вынужден был отойти на прежние позиции. Дорога на Александрию была по-прежнему закрыта. В начале сентября Черчилль, для того чтобы улучшить свои отношения и с Советским Союзом, отдал приказ о посылке конвоя PQ-18.12 сентября 27 кораблей (из 40) этого конвоя пришли в Мурманск.

В конце августа Советский Союз лишился надежного источника информации, доходившего до самого Гитлера, — разведывательной сети «Красная капелла». Эти люди сообщили о движении германских колонн на Майкоп, рискуя жизнью, передали в Москву сведения о расположении материалов для ведения Германией химической войны, сообщили о решимости Гитлера захватить Сталинград. В группу входили выдающиеся немцы — друзья и защитники нашей страны. Их было сорок шесть человек, и нацисты всех их расстреляли. Но не прекратился поток ценнейшей информации — теперь он шел через неприметного люцернского издателя католической литературы Рудольфа Рёсслера, о котором в Москве знали как о Люси. Через Люцерн сведения поставлял генерал из ОКВ Фриц Тиле, от которого в «Вервольфе» и «Вольфшанце» практически не было секретов. Благодаря этому немецкому другу наше командование читало ежедневные германские боевые приказы.