Алексей Степанов - Развитие советской авиации в предвоенный период (1938 год — первая половина 1941 года)

28.11.1940 года состоялась одиннадцатая встреча К.А. Уманского с С. Уэллесом, на которой кроме них никто не присутствовал. Она состояла из четырех частей, причем первым из обсуждавшихся был вопрос о станках и машинах. Уманский выразил недовольство результатами работы комиссии Максуэлла, которая должна была пересмотреть запрет на вывоз материалов и оборудования, заказанных СССР: «Я в решительной форме настаивал на освобождении всего оборудования в порту, аннулировании ордеров на реквизицию и радикальном пересмотре списка запретов на оборудование, находящееся в производстве, в духе предложений советского правительства, переданных мною Уэллесу 7 октября [946]. Уэллес ответил, что поставит перед полковником Максуэллом вопрос о пересмотре принятых решений, сообщит мне на днях результаты. Он-де сам не ожидал, что комиссия не сможет пойти нам в большей степени навстречу», — сообщал КА. Уманский в телеграмме В.М. Молотову от 28.11.1940 года. Он приводил важные факты о режиме работы советских авиамоторных специалистов на американском авиамоторном заводе. «Как пример продолжающейся дискриминации против наших граждан, я вынужден снова назвать вопрос об условии работы членов комиссии завода имени Сталина на заводе Райта; несмотря на обещание его, Уэллеса, о допуске к ознакомлению с технологическим процессом, за три месяца в результате этого обещания было проведено всего четыре экскурсии в цеха для семи членов комиссии со всякими ограничениями, отказано в устройстве четырех других экскурсий, между тем как договор о техпомощи предусматривает не осмотры, а текущее ознакомление с технологическим процессом. Поэтому я вынужден снова считать вопрос о режиме комиссии на заводе Райта неурегулированным. Как доказательство, я передал Уэллесу официально полученную нашей комиссией копию письма представителя морской разведки при заводе, в которой последний, игнорируя договор о технической помощи, заявляет директору завода, что американское правительство не может позволить использовать завод для целей обучения». Уэллес согласился с этим и «обещал добиться у морского министерства улучшения режима комиссии на заводе Райта» [947]. Таким образом, итог одиннадцатой встречи не содержал каких-либо положительных тенденций в советско-американских экономических контактах.

«16 декабря состоялась 12-я встреча с Уэллесом, длившаяся 2 часа», — сообщал К.А. Уманский В.М. Молотову в телеграмме от 17 декабря 1940 года. Во время встречи обсуждалось девять вопросов, четыре из которых были связаны общей темой — закупкой промышленного оборудования и проблемами последствий морального эмбарго. Вопросом номер один встречи был вопрос об оборудовании. С. Уэллес сделал заявление: «Американское правительство рассмотрело сделанное советским послом 28 ноября заявление [948]и… подвергло новому пересмотру список находящихся в портах США станков и машин, закупленных советскими организациями и дважды запрещенных к вывозу из США, как срочно необходимых для нужд обороны США В пересмотре списка участвовали представители промышленности и руководители военных ведомств. Несмотря на то, что подтвердилась острая потребность американской военной промышленности, в частности, авиационной, морской и артиллерийской, в этом оборудовании, американское правительство… решило… освободить еще 33 станка и 1 пресс (на сумму 695 тысяч 390 долларов) в дополнение к уже освобожденным 24 октября станкам и 19 прессам и машинам (на сумму 488 тысяч 127 долларов)». Вслед за этим С. Уэллес сообщил: «Одновременно американское правительство после всестороннего обсуждения сочло невозможным освободить остальные находящиеся в порту 7 станков и 1 пресс на сумму 853 тысячи 668 долларов, которые реквизированы, и авиадетали на сумму 5 тысяч 727 долларов, которые задерживаются, а также два станка на сумму 42 тысячи 160 долларов». Также было сообщено, что из списков заказов, находящихся в производстве, американское правительство сочло возможным лицензировать на экспорт советских заказов на сумму 495 тысяч долларов. К.А. Уманский ответил, что передаст эту информацию советскому правительству. Он отметил: «Однако, при этой передаче я должен буду разъяснить своему правительству, что в ценностном выражении американское правительство освобождает лишь около 60 % принятого и в основном отгруженного в порты оборудования, тогда как одним из условий предложенного мной от имени советского правительства 7 октября компромисса [949]было освобождение всего оборудования этой категории». Относительно советских заказов, находящихся в производстве, К.А. Уманский подчеркнул: «Констатирую, что по спискам заказов, находящихся в производстве, в лицензировании которых было отказано, разрешена к производству и вывозу лишь примерно восьмая часть». С. Уэллес ответил К.А. Уманскому, что по вопросу о принятом оборудовании сделанное им сообщение «является последним словом американского правительства». Он подчеркнул: «Даже неспециалисты видят оборонный характер освобожденных станков и машин, включающих тяжелые станки, снарядные прессы, авиамоторы и т. д., безусловно, необходимых американской военной промышленности». Что касается станков и машин, находящихся в производстве и запрещенных к вывозу, С. Уэллес отметил, что «выдача лицензий на 495 тысяч не является последним словом, и списки подвергаются дальнейшему пересмотру». Уманский попросил его обсудить с тремя инстанциями следующие вопросы: во-первых, «дать указание полковнику Максуэллу об ускорении рассмотрения именно этого списка»; во-вторых, «дать указание вице-председателю комитета обороны Бриттэну о закреплении за заказами, на которые мы получили лицензии, твердых договорных сроков поставки»; в-третьих, «дать указание президентскому комитету связи ускорить прохождение заявок Амторга по новым заказам на станки и машины, в частности, на первую партию этих заявок суммой 1 млн 100 тысяч долларов». С. Уэллес обещал на следующий день обсудить эти вопросы и дать ответ в течение ближайших дней.

Вторым вопросом встречи была тема морального эмбарго. К.А. Уманский заявил С. Уэллесу, «что после почти пяти месяцев переговоров так называемое моральное эмбарго, то есть политически недружественный акт, а торгово-политически — дискриминационный режим, остается в силе». В ответ последовало заявление С. Уэллеса, в котором он отметил, что, по его мнению, «мы вплотную подошли к отмене эмбарго, для этого нужно лишь обоюдное согласие считать вопрос об оборудовании урегулированным». Он предложил следующую схему, которая включала в себя: согласие правительства СССР с реквизицией определенного числа станков и машин за компенсацию; обязательство американского правительства в форме обмена нотами рассматривать все советские заказы на товары, подпадающие под действие закона о лицензиях и «в самом дружественном духе оказать содействие в пределах нужд национальной обороны США»; обмен нотами о фрахте и золоте; одновременное объявление американским правительством «об отмене морального эмбарго, что, в частности, автоматически означает и размещение заказов на крекинги, против чего с точки зрения обороны возражений нет, а также авиационных заказов, насколько это позволяют нужды обороны США». С. Уэллес в ответ на вопрос К.А. Уманского разъяснил, что «в данных условиях американское правительство не может дать нам ни гарантии неаннулирования выдаваемых лицензий, ни автоматического возобновления договоров на запрещаемое к вывозу оборудование, ибо существующие законы и напряженное положение в станкостроительной и машиностроительной промышленности это исключают».