Борис Акунин - Часть Европы (с иллюстрациями)

Владимир подробно перечисляет все свои походы, войны, перемещения из удела в удел, однако не меньше внимания уделяет и «охотам», потому что звериный лов занимал большое место в жизни всякого князя, считался важным государственным делом и свидетельством личной доблести:

«А вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал; вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул. И Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал, и руки и ноги свои повреждал — в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей».

Из батальных описаний, которыми изобилует автобиография, приведу только одно, поскольку оно типично для Мономаховой манеры воевать: упорный в бою, он при всякой возможности старался избежать лишнего кровопролития — во всяком случае, когда бился с соотечественниками.

В 1094 году Олег «Гориславич» привел большую орду, чтобы согнать Владимира с черниговского княжения.

«И потом Олег на меня пришел со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал и не дала им войти в острог; пожалел я христианских душ, и сел горящих, и монастырей и сказал: «Пусть не похваляются язычники». И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы точно волки, стоя у перевоза и на горах. Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля».

Резюмируя свой военный опыт, Мономах пишет: «А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших. И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце, и без отца…»

У историков есть возможность сопоставить рассказ Владимира Всеволодовича с другими источниками и довольно подробно реконструировать эту большую, богатую событиями жизнь, которую можно разделить на три этапа.

«В лето 6561 (1053). У Всеволода родися сын Володимир от цесарице гречькое», — сообщает летопись.

Сначала один из многочисленных внуков Ярослава Мудрого, затем сын младшего из членов «триумвирата» — вот положение, которое Владимир-Василий занимал в детские годы. Он рос в Переяславле, при дворе Всеволода Ярославича. Взрослым стал считаться с тринадцати лет — возраст, начиная с которого, по собственным его словам, беспрестанно «ся тружал, пути дея и ловы» (то есть разъезжая и охотясь).

В юности княжич выполнял поручения отца: водил дружину против бунтовавших вятичей и мелких половецких орд. Первое самостоятельное княжение, Смоленское, получил в двадцать лет. Из этого западного края, выполняя волю великого князя Святослава, ходил в поход на чехов, участвовал в войне с «чародеем» Всеславом Полоцким.

В молодые годы Мономах еще не обладал качествами, которые впоследствии сделают его самым уважаемым из русских князей. Два тяжких греха запятнали его репутацию в самом начале пути. Он первым пригласил для участия во внутрирусской княжеской ссоре половцев, что вскоре станет повсеместной практикой. И кроме того, во время кампании 1079 года против Всеслава, вырезал всё население Минска, что, впрочем по тем временам считалось не слишком большим грехом — сам Мономах рассказывает об этом без особого раскаяния: «На ту осень ходили с черниговцами и с половцами-читеевичами к Минску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины».

После того как в 1078 году Всеволод занял киевский «стол», возвысился и Владимир — ему достался второй по важности Черниговский удел. На этот край, однако, претендовали сыновья покойного великого князя Святослава. С ними 26-летний Мономах справился очень ловко, впервые проявив свои дипломатические таланты. Олег и Роман Святославичи повели на Чернигов половцев с хазарами, но Владимир вступил со степняками в переговоры и сумел склонить их на свою сторону. В результате те убили Романа, а Олега вскоре схватили хазары и услали к грекам, в заточение.

В неспокойное княжение Всеволода его сын всё время сражался то с одними, то с другими «изгоями», отбивался от половецких разбойников, беспрестанно мчался в Киев по вызову отца: «А и-Щернигова до Кыева нестишьды ездих ко отцю, днем есм переездил до вечерни», — рассказывает в своем жизнеописании Мономах. То есть, он проделал этот маршрут несчетное количество раз, добираясь до столицы (это полтораста километров) всего за один день.

Так, не слезая с седла, он дожил до сорока лет, постепенно завоевав себе славу опытного полководца и умелого переговорщика, но в число ближайших помощников великого князя, видимо, не входил. Летопись жалуется, что под конец жизни Всеволод «нача любити смысл уных», то есть слушаться молодых советчиков, которые натворили в Киеве немало зла. Очевидно, Мономах был всецело занят управлением собственным княжеством и в столичные дела не вмешивался.

Особенность политической биографии Владимира Всеволодовича состоит в том, что самые выдающиеся свои деяния он совершил, находясь не во главе государства, а на вторых ролях, и продолжался этот период дольше, чем собственно Мономахово правление.

В 1093 году, после смерти отца, Владимир уже был первым по значению среди русских князей и мог бы занять освободившийся престол, однако добровольно уступил место двоюродному брату Святополку Изяславичу, оставшись в Чернигове. Летопись объясняет уступчивость Мономаха уважением к династическому старшинству — Святополк был сыном старшего из Ярославичей. На самом же деле Владимир поступил единственно разумным в той ситуации образом.

Кроме них двоих на Руси была еще одна активная политическая сила — Святославичи, дети второго члена «триумвирата». Если бы Мономах пожелал занять киевский «стол», на него напали бы обе партии. В то же время, встав на сторону Святополка, он становился для того незаменимым союзником, и Святославичи не могли противостоять этому тандему. Нельзя забывать и о том, что в это время у рубежей собралось огромное половецкое войско, ожидая, не начнется ли в стране война за власть.

Как мы знаем, из-за неразумности нового великого князя, не пожелавшего откупиться от половцев, нашествие все-таки состоялось и привело к полному поражению русского оружия.