Кристофер Марсден - Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга

Дангауер был посредственным художником, и растущее французское влияние вытеснило его на обочину. Однако сменивший его Каравак тоже не был великим мастером. Хотя он был, похоже, энергичным и легко приспосабливался, а также обладал весьма ценным даром добиваться большого сходства в своих портретах. Его первыми работами в России были портрет Петра II — тогда еще ребенка — и весьма привлекательный и забавный двойной портрет двух маленьких дочерей Петра Великого — Анны и Елизаветы — с широко открытыми любопытными глазами, которые можно считать торговым знаком Каравака.

Вскоре по распоряжению царя он занялся рисунками для гобелецов. Из этих гобеленов особенно известен один, с изображением Полтавской битвы. Петр всегда восхищался гобеленами и потому предпринимал все возможное, чтобы поощрить их производство в России. У Каравака было много учеников. Но только он сам обладал талантом писать удивительно похожие портреты, что делало их исключительно ценными для следующих поколений. Еще совсем молодым человеком Каравак выполнил восхитительный портрет Елизаветы, когда ей было лет семь-восемь. На этой картине она была совершенно обнаженной и держала в руке портрет отца. Портрет этот можно считать пророческим. В период этого года и до того времени, когда императрица была уже на краю могилы, Каравак создал живую, выразительную галерею портретов Петра Великого, Екатерины I, Петра II, Анны Иоанновны (эта картина находится в Третьяковской галерее в Москве) и Елизаветы.

Одной из самых известных его работ является портрет Елизаветы в наряде Флоры — эта картина находится в Синей китайской комнате в Царском Селе. Со многих портретов Каравака еще при его жизни делали гравюры. Особенно хорошо он изображал детей. Одной из самых восхитительных работ является портрет скульптора Пино. Каравак еще более укрепил родственные связи, объединявшие французов на русской службе, женившись на сестре жены Никола Пино, еще одной сестре Жозефа Симона. Эта свадьба была полна приключений. Священник французской церкви на Васильевском острове, некто Р. Кайло, объявил брак Каравака недействительным, поскольку объявление имен вступающих в брак было осуществлено не во французской церкви. Он заявил, что мадемуазель Симон должна покинуть супружеское ложе, а когда она отказалась, начал преследовать ее непристойными песенками. По этому случаю было возбуждено судебное дело, на котором священник начал беззастенчиво раскрывать интимные подробности жизни своей прихожанки «в ее незаконном браке». Но в конце концов дело уладилось, и, когда Каравак — которого, в отличие от Дангауера, высоко ценили как императрица Анна Иоанновна, так и императрица Елизавета — скончался в 1754 году, его вдове пожаловали ежегодную пенсию в тысячу рублей.

В 1717 году к бригаде художников Петра присоединился швейцарский художник, нанятый в Амстердаме. Георг Гзелл (чье имя по-русски как только не произносится) родился в Сен-Галлене в 1673 году, некоторое время учился в Вене, а в 1704 году перебрался в Амстердам. Гзелл более известен не своими работами, а удивительной, связанной с искусством женитьбой. Он был женат трижды. Его первая жена неизвестна, о второй, по имени Анна Хоутманс, сведения смутные, а вот третья сама была потомственной художницей. Ее звали Доротея Мария Хенрика Графф; она была дочерью нюрнбергского художника, который женился на весьма ученой Марии Сибилле Мериан, дочери знаменитого гравера XVII столетия Маттео Мериана.

Вместе со своей одаренной помощницей Доротеей Гзелл отправился в 1717 году в Россию, где царь назначил его директором галереи. В обязанности Гзелла и его супруги входило преподавать в академии. Гзелл создал в одном из гротов Летнего сада декоративную композицию с морскими богами, изготовил ряд икон «Крестные муки» для Петропавловского собора и несколько картин для лютеранской церкви на Васильевском острове. В 1730 году он нарисовал свой собственный портрет. Скончался Гзелл в 1743 году.

Гзелл и его помощница были далеки от главного потока истории Петербурга и, хотя и явно принадлежали к фаворитам Петра, играли в жизни двора весьма небольшую роль.

Следует также упомянуть Филиппа Пиллемена, создавшего на потолке Монплезира свои причудливые картины. Пиллемен принадлежал к школе Клода Гилло, из которой вышел Ватто. Он прибыл в Россию со своим учеником Габриелем Морелем в 1717 году. Хотя он и приложил усилия, чтобы обновить в 1720 году свой контракт, но, похоже, в 1723 году покинул страну, и больше о нем известий нет. Интересно, что в 1723 году Каравак также грозился покинуть страну, но позднее передумал. (Этот Пиллемен никак не связан со своим однофамильцем — великим французским художником второй половины XVIII столетия.)

Где-то ближе к концу правления Петра в Россию по приглашению прибыл венецианский художник Джован-ни Батисто (или, более вероятно, Бартоломео) Гарсиа, сын Антонио Гарсиа (скончавшегося в 1739-м). Здесь Гарсиа выполнил роспись большого числа потолков императорской резиденции в Санкт-Петербурге, в Петергофе и частных дворцах. После смерти царя он временно вернулся в Италию. Осталось упомянуть Франсуа Руена, представителя знаменитого семейства художников Руен. Примерно в 1718 году он на короткое время посетил Россию — но, когда это было точно, нам неизвестно. Его прекрасный портрет Петра Великого на коне был создан в Париже во время посещения царем Франции в 1717 году.

Имена других иностранных мастеров, работавших в России в то время, встречаются лишь мимолетно. К примеру, можно услышать о трех итальянцах — Галеазо Куадро, Карло Фаррара и Доминико Рута, которые, по всей видимости, работали помощниками — как чертежники, мастера по гипсу и тому подобное — у Трезини и Мичетти. Мы также знаем, что Леблон привез с собой инженера Сюаалема, чей отец и дядя создали механизмы в Мари для Людовика XV. По всей видимости, они принимали участие и в создании фонтанов в Петербурге. Однако единственное, что действительно заслуживает упоминания, — это появление в Петербурге двух архитекторов из Голландии. Они словно возродили уже уходящий голландский стиль города. Первого из них звали Стевен ван Звиетен, он был голландцем; второго звали Франсуа де Вааль, он был фламандцем. Они построили примерно в 1720 году еще один «замок для удовольствий» на воде — «Подзорный дворец» Петра на острове в западной протоке Фонтанки в Неву, поблизости от Екатерингофа. Это сооружение не сохранилось до наших дней, но в Эрмитаже есть весьма интересный рисунок, изображающий его. Здание имело высокую и крутую крышу и было украшено большими скульптурными фигурами, а также множеством покрытых орнаментом ваз. На самом верху были установлены фигуры и шпиль. Из окон этого маяка в голландском стиле Петр, в те несколько лет, что ему осталось жить, мог наблюдать — как он любил это часто делать — прохождение кораблей по водам залива и их заход в созданный им город.