О Рогова - Богдан Хмельницкий

Чарнецкий молча нагнулся над ним, поцеловал его в лоб и закрыл ему глаза.

- Бедный юноша, - проговорил он тихо, - пока есть во мне хоть капля крови, я буду мстить за тебя, как за родного сына. Лишь бы избавиться от этой позорной неволи, - прибавил он, уходя за своими сторожами.

- Пане Богдане, - проговорил Ивашко на одном из привалов, просовывая голову в дверь походной палатки, - тебя хочет видеть один из пленных шляхтичей.

- Кто такой?

- Он называет себя Иваном Выговским.

- Приведи! Посмотрим, что ему нужно.

Вошел приземистый, юркий, не старый еще человек, с чрезвычайно подвижным лицом и быстрыми, проницательными глазами. Он упал на колени перед Хмельницким.

- Прошу у пана гетмана, - проговорил он, - одной милости...

- Что угодно пану? - холодно спросил Богдан.

- Прошу пана взять меня к себе на службу, я могу ему быть полезен, как писарь.

Богдан с удивлением оглянул его. Ему действительно недоставало человека, сведущего в письме, и он еще недавно сетовал на то, что приходится вести самому всю обширную переписку. Однако, природное недоверие взяло верх, и он проговорил:

- Пан Выговский слишком многого просит; сделать ни с того ни с сего пленного шляхтича своим писцом, то есть поверенным всех своих дел - это было бы слишком опрометчиво с моей стороны.

- Пан гетман может убедиться в моем чистосердечном желании ему служить. Он может возложить на меня какие ему угодно поручения, в виде искуса; если я изменю своему слову, он потеряет только одного ничтожного, никому неизвестного пленного, а если окажусь преданным, приобретет толкового и знающего писаря.

Богдан подумал.

- У пана, кажется, дельная голова на плечах, - сказал он, наконец. Посмотрим, испытание же я назначаю вот какое: пан получает свободу и отправляется в Чигирин в качестве одного из стражников при пленных панах. Там он подготовит город к сдаче и в то же время соберет мне вести о Чаплинском и его жене; пани Марину повидает лично, передаст ей мое письмо, конечно, тайно, а затем ответ от нее получит устный и воротится сюда, ко мне.

- Понимаю, пан гетман, и постараюсь исполнить все в точности. Прошу пана верить, что я провижу вдали его славу, - прибавил он, - и что мне гораздо выгоднее служить ему, чем тянуть на панскую сторону.

- Хорошо, увидим, увидим! - отвечал Хмельницкий.

Он подозвал дежурного казака и велел объявить страже, что отныне пленник Выговский свободен и назначается тоже одним из стражников при обозе, отправляющемся с пленными в Чигирин.

Выговский отвесил низкий поклон и, высоко подняв голову, вышел из гетманской палатки. Он уже чувствовал себя будущей правой рукой Хмельницкого и заранее предвкушал свое могущество.

15. КОРСУН

Гей Потоцкий, Потоцкий,

Маешь собi розум жiноцький:

Не годишся-ж ти воiвати?

Лучче-ж тебе до пана

Хмельницького оддати,

Сироi кобылини жовати,

Або житнеi соломахи бузиновим

молоком запивати!

В тот самый день, когда молодой Потоцкий умер в степи, отец его, коронный гетман, пировал в Черкасах. К нему приехало несколько новых отрядов, и паны военачальники в складчину задали пир приехавшим. Жолнерам выкатили бочки с вином; шумные песни огласили воздух бесшабашным весельем. В обширной палатке пана Корецкого, убранной дорогими тканями, за ярко-освещенным столом, покрытым массивной серебряной посудой, сидело все начальство. Вино, мед, пиво лились рекою, бесчисленные кубки переходили из рук в руки, тосты следовали один за другим. Паны оживились и в своих речах владели уже всем Запорожьем, надолго усмирили смуту хлопов, захватили и бывшего войскового писаря, дерзнувшего померятся силами с могущественным шляхетством. Пан коронный гетман громко уверял всех, что они скоро увидят Богдана на виселице; пан Калиновский молча и угрюмо прихлебывал из своего кубка, слушая хвастливые речи. Подвижное лицо его давно уже подергивалось, и он стучал ногою об пол, чтобы подавить свое волнение. Наконец, он не мог больше выносить всеобщего хвастовства и проговорил:

- Однако, пану коронному гетману не кажется странным, что до сих пор о посланном нами отряде нет ни слуху, ни духу? Если бы пан Степан одержал победу, он, наверное, известил бы об этом.

Пан Потоцкий вспыхнул.

- Пан польный гетман полагает, что пан Степан побежден этим беглым казаком? Да разве это возможно, разве горсть запорожцев может быть страшна регулярному войску?

- Но почему же нет известий о подвигах регулярного войска? - с иронией спросил Калиновский.

Пан Потоцкий пожал плечами.

- Что-ж! Известия всегда могут запоздать... Вот увидите, наши храбрые войска скоро возвратятся и привезут с собой целые возы добычи, не говоря уже о пленниках...

- Однако, - заметил Калиновский, все более и более горячась, - чем мечтать о будущих пленниках и добыче, пану гетману следовало бы на всякий случай двинуть в степь войско навстречу посланному отряду...

- Напрасно пан Калиновский вмешивается не в свое дело! - возразил раздраженно Потоцкий. - Я сам знаю, что мне надо делать. Куда, спрашивается, я потащу такое войско, когда мы и путей хорошенько не знаем, а на казаков надежда плохая. Пан слышал, что писал канцлер от имени короля? Король не дает своего разрешения на войну с казаками. Как же польный гетман желает, чтобы я ослушался его воли?

- Король ошибается так же, как ошибается и коронный гетман, запальчиво проговорил Калиновский. - Он полагает, что одного его присутствия достаточно для усмирения мятежа; он надеется, что Хмельницкий расчувствуется и падет к его ногам с мольбой о прощении... Как же, дожидайтесь... Я полагаю, что у этого мятежного казака уже теперь войска вдвое больше, чем у нас... И поверьте мне, каждый из русских хлопов знает гораздо больше нас, что происходит в степи, только все они рты позакрыли и смотрят на нас волками...

- Интересно мне было бы знать, чего пан польный гетман от меня хочет? Я сегодня в духе и не буду ему противоречить.

- Чего я хочу? - переспросил Калиновский. - Прошу разослать хотя небольшие партии в степь, пусть они разузнают, что там делается, пусть увидят, насколько распространился мятеж. Они убедят вас, по крайней мере, что не все так спокойно, как кажется.

- Пан польный гетман опоздал со своим предложением, я уже выслал несколько отрядов в разные стороны. Они добудут нам языка...

- Дай-то Боже! - угрюмо проговорил Калиновский.

Он при этом сердито оттолкнул от себя чарку, так что она опрокинулась.

- И что пану за охота так мрачно смотреть на дело? - вмешался Корецкий с любезной улыбкой. - Нам здесь так хорошо и весело живется... Зачем заранее стращать всякими невзгодами?.. Прошу позволения предложить тост за благополучное окончание похода нашего молодого воина, пана Степана! - прибавил он, высоко подымая свой кубок.