Анатолий Гуревич - Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

Не буду оспаривать утверждения Отто, что «Центр» не знал о необходимости обращаться за разрешением для поездки уругвайцев в Соединенные Штаты в свое консульство. Возможно, что это отвечает действительности. Для моих поездок во Францию, в Швейцарию и даже в разгар войны в Германию и оккупированную немцами Прагу мне не приходилось ни разу обращаться в «наше уругвайское консульство». Что же меня возмутило? Меня возмутило утверждение Отто, помещенное в его книге на той же странице, которое цитирую дословно: «Эти оплошности утвердили меня в мнении, что руководство разведывательной службы, мягко говоря, не могло решать стоящие перед ней задачи...» Примерно в том же направлении с целью оправдать себя абсолютно автор книги стремится во всем обвинить «Центр», оклеветать его. В дальнейшем читатель поймет мое утверждение, а пока же приведу еще одну цитату с той же страницы книги: «Наконец пришла совершенно ошеломившая меня директива: "Центр" просил создать "обувную фабрику". На разведжаргоне слово "обувь" означает фальшивые документы, а человека, изготавливающего их, соответственно, называют "сапожником"».

К концу 1939 г. Отто делал вид, что полностью мне доверяет и вводит в жизнь и деятельность нашей резидентуры и всех её членов. Больше того, у него уже не оставалось никакой прямой связи с «Центром», вся связь обеспечивалась только через «Метро», а я был не только единственным членом резидентуры, который поддерживал эту связь, но, получая из «Центра» все указания, рассматривал их, конечно под руководством Отто. Никаких сведений о прибытии «четырех уругвайцев» для направления в США у меня не было. Я знал только, как я уже говорил, о прибытии лишь одного Фрица, который утверждал, что именно от Отто поступило предложение об оказании им помощи для переправки в США наших разведчиков и их снабжении надежными «сапогами». О какой «фабрике обуви», о каком «сапожнике», неожиданно навязываемых указаниями «Центра», могла идти речь, когда в резидентуре еще задолго до этого получал деньги разоблаченный мною при приеме от Отто резидентуры «сапожник», о котором я еще буду говорить? Книга «Большая игра», разбор которой мне еще предстоит сделать подробно, уже только в этой части подтверждает постоянную лживость Отто, дезинформацию «Центра» и оправданность моих сомнений. Это может быть подтверждено моим докладом, привезенным в Москву, стенограммой моих показаний 8– 12 июня 1945 г. при допросе в НКВД после моего ареста.

Итак, воина началась с боев за захват Польши. Не случайно она получила название «странная война», ведь ни Великобритания, ни Франция, объявившие войну Германии, ничего не предприняли в защиту Польши. Эти две державы все еще не теряли надежды изменить ход войны и, пользуясь проповедуемой политикой Гитлера о «красной опасности», направить мощную агрессию фашистов против Советского Союза. Правители этих двух стран стремились к примирению с гитлеровской Германией. Меня крайне удивили слухи о том, что помимо законных правительств этих стран были там и определенные круги, возможно даже профашистски настроенные, борющиеся вокруг идеи капитуляции, достижения договоренности с Гитлером. Так, например, до меня доходили слухи, что во Франции возглавляет эту борьбу сенатор Пьер Лаваль, якобы мечтавший о распространении режима фашистской диктатуры во Франции. Он был не одинок, к нему примкнули Фланден Пьер Этьен, Шоган Камил, оба бывшие премьер-министры, а их поддерживал ставший послом Франции при Франко маршал Анри Филипп Петэн и другие представители деловых и политических кругов. Все чаще слышались утверждения, что и Кэ д'Орса, то есть расположенное на этой набережной в Париже МИД Франции, попадает под это влияние.

В то же время геббельсовская пропаганда со своей стороны пыталась поддержать эту прогерманскую мирную политику, начавшуюся не только во Франции, но и в Великобритании. А из ряда публикаций в прессе явствовало, что Гитлер не намерен отменить свой план (план получил название «Гельб», или «Желтый план») наступления против Франции и Великобритании.

Нельзя было забывать, что после того, как Франция и Великобритания оказались втянутыми в войну с Германией, а выступлениями Гитлера подтверждалось его стремление вести войну на Западе, надо было ждать со дня на день развертывания боевых действий. Постепенно поступали донесения, что германские войска сосредоточиваются близ французской и бельгийской границ. До меня доходили слухи, что бельгийский король Леопольд III всячески отвергает попытки, предпринимаемые Великобританией и Францией, направленные на усиление обороноспособности Бельгии путем ввода на ее территорию определенного количества подразделений своих армий.

Как утверждали де Буа, ван дер Стеген, де Стартер и другие, Леопольд III поступил так, стремясь избежать военных действий против своей страны со стороны Германии. Правильно ли было это решение? На этот вопрос дала исчерпывающий ответ сама жизнь!

Не исключая возможности, что в случае нападения Германии на Бельгию агрессор использует в своих интересах самый большой порт, Антверпенский порт, я совершил поездку на пару дней в этот город с целью ознакомления с обстановкой и настроением населения. Хотелось выяснить, готовится ли этот город к обороне. В Антверпене я вновь остановился в лучшей гостинице, расположенной вблизи от вокзала. В первую мою поездку в Антверпен в апреле 1939 г. была вполне спокойная жизнь. Тогда меня только поражали отношения между валлонами и фламандцами, проживающими в одном городе и являющимися гражданами единого государства. До сих пор не могу забыть совершенно поразившую меня деталь. Выйдя их гостиницы и намереваясь пройти в музей, я подошел к двум мирно беседующим на французском языке мужчинам. После того как я обратился к ним, желая уточнить, как пройти к музею знаменитого художника П. Рубенса, они по-фламандски ответили, что не понимают, о чем я спрашиваю. Этим была продемонстрирована, возможно, с их стороны ненависть к французам и валлонам.

Еще в первый мой приезд в Антверпен я заметил неподалеку от гостиницы несколько улочек, буквально запруженных мужчинами, женщинами и детьми, резко контрастирующими по своему внешнему виду с местным населением. Почти все мужчины с бородками и усиками были в черных костюмах, в пиджаках типа жакетов, а головы покрыты котелками, из-под которых свисали длинные волосы. Удивили меня косички, вьющиеся довольно длинные косички, которые свисали у многих мужчин на виски. Потом мне пояснили, что эти косички называются пейсами и они присущи верующим евреям. Женщины были очень нарядными, с большим количеством колец на руках, ожерельями и различными, видимо тоже очень дорогими, брошками. Дети были одеты довольно просто, но отличались шумливостью и крикливостью на незнакомом мне языке. Мужчины и женщины, кстати, тоже разговаривали довольно громко. Настоящих бельгийцев на этих улочках почти не было.