Анатолий Гуревич - Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

Пожилой мужчина представился, назвав себя по имени и отчеству, тут же предупредив, что к нему можно обращаться не как к Владимиру Игнатьевичу, а просто как к Владимиру.

В дальнейшем из беседы выяснилось, что Владимир Игнатьевич уже давно живет в Женеве. Здесь он встретил и революцию, которая совершилась в России в октябре 1917 г. Вернуться к себе на родину он не пожелал. Живет и работает в своей небольшой мастерской по ремонту часов здесь, в Женеве.

Как выяснилось, Танечка приехала в Швейцарию пару месяцев тому назад из США. Ей захотелось попутешествовать по европейским странам, заработать немного денег и повеселиться. Она дочь русских эмигрантов, живущих уже давно за границей – вначале в Канаде, а затем в США, где она и родилась. Дома, в семье, все говорили в основном на родном, самом красивом русском языке, но, естественно, родители, она и брат хорошо знали английский и французский. Французский знали, потому что родители в Канаде жили во французской части страны, а английский пришлось изучать и хорошо усвоить уже всем, проживая в США.

Проведя хорошо вечер, новые знакомые условились встретиться вновь. Немного погуляв по городу, все разошлись. Мне, естественно, не пришлось больше с ними встречаться. Вскоре я, продолжив выполнение задания «Центра» в Женеве, должен был переехать в Монтре.

Считая, что я, богатый иностранный турист, уже вполне акклиматизировался и привык к нравам швейцарцев, убедившись, что за мной пет хвоста, я позвонил из телефона-автомата по сообщенному мне «Центром» телефону нашему резиденту в Швейцарии Шандору Радо, имевшему псевдоним Дора. Мы условились вечером встретиться у него на квартире.

При встрече и в дальнейшем при общении с Дора я, конечно, не назвал ему ни своей фамилии, ни имени, по которым был легализован по уругвайскому паспорту. В то же время, зная фамилию и имя резидента, я не предполагал, являются ли они настоящими. Только значительно позднее мне стало известно, что Дора жил в Швейцарии, а до этого и в других странах под своей настоящей фамилией. Именно ее мне и назвали в задании «Центра».

После нашего телефонного разговора я решил не возвращаться в гостиницу, а провести время за обедом в ресторане, а затем пойти в кино, чтобы уйти до окончания фильма. Мне казалось, и это решение, принятое мною, тоже обеспечивает определенную конспирацию.

Должен признаться, что, когда я направлялся на квартиру Дора, нервы были напряжены до предела. Ведь это была первая в моей разведывательной практике встреча с резидентом советской разведки, с которым, по сообщению «Центра», уже давно была прервана всякая связь. Почему? Ответить на этот вопрос я, естественно, не мог. Разговаривая по телефону с Дора, я тоже не мог поручиться, что у телефона наш резидент, а не заменивший его после возможного провала полицейский или даже представитель швейцарской контрразведки.

Только уже оказавшись в квартире Дора, я получил ответы на ряд мучивших меня вопросов. Но заявить, что услышанные объяснения меня полностью успокоили, не могу и по сей день.

Шандор Радо, возможно заметив мое напряжение, пояснил, что в его квартире помещается и контора общеизвестной фирмы. Поэтому у него бывало много посетителей, в том числе и иностранцев. Это пояснение, по его словам, должно было оправдать тот факт, что он назначил мне встречу у себя дома. Действительно, факты подтвердили в дальнейшем, что Шандор Радо уже давно занимался очень сложной и своеобразной работой по составлению различных географических карт и получал на их изготовление множество заказов от различных не только швейцарских, но и зарубежных газет и издательств.

Мне показалось, что мой приход, вернее, моя встреча с Дора для него была неожиданной, но тем не менее он был рад. Прошли годы, и мне удалось познакомиться с воспоминаниями резидента нашей разведки в Швейцарии, опубликованными в изданной в Военном издательстве Министерства обороны в 1973 г. в Москве книге Шандора Радо «Под псевдонимом Дора».

Признаюсь, многое в ней мне понравилось и даже заинтересовало. В то же время многое удивило, а некоторые, правда незначительные с точки зрения деятельности Шандора Радо, места даже оскорбили.

Прежде всего, меня крайне удивили заявления Шандора Радо о том, что уже в январе 1940 г. он установил связь с «Центром». По его словам, уже в декабре 1939 г. он установил связь с представителем «Центра», довольно молодой женщиной, представившейся ему под псевдонимом Соня (с. 61). При этом автор утверждает, что «примерно в начале января 1940 года с помощью Сони мы установили устойчивую связь с "Центром"» (с. 62).

Далее Шандор Радо указывает, что «в марте 1940 года "Центр" прислал через Соню радиограмму: "Директор предупреждал, что на этой неделе ко мне из Брюсселя прибудет некий Кент"» (с. 63). Подробно перечисляя задачи, которые «Центр» ставил перед Кентом, Дора прямо указывает, что «для оперативной работы самостоятельная связь с "Центром" имела первостепенное значение...» (с. 62).

Если утверждения Шандора Радо в его книге отвечают действительности, то почему в задании, полученном мною из «Центра», указывалось, что связь между «Центром» и Дора была давно прервана? Кроме того, если Дора был заранее извещен о приезде к нему из Брюсселя «некоего Кента», то невольно возникал ряд вопросов.

Во-первых, почему Дора принял меня как совершенно неожиданного посетителя и высказывал мнение, что он весьма рад, что, наконец «Центр» о нем вспомнил и решил восстановить связь?

Во-вторых, надо ли было «Центру» сообщать Дора о том, что Кент прибывает к нему из Брюсселя?

В-третьих, надо ли было в шифровке из «Центра» через Соню передавать точно, что «на этой неделе ко мне из Брюсселя прибудет Кент», а в то же время мне в письменном виде через «Метро» сообщать номер телефона, точный адрес, фамилию и имя Дора? Неужели «Центр» не мог обусловить точную нашу встречу в каком-либо нейтральном месте? Кстати, при моем направлении в Бельгию точно было определено место встречи с Отто, и ни ему, ни мне не были названы наши подлинные легализованные фамилии и имена. В случае же с Дора допускалась серьезная ошибка: назывались все подлинные данные, по которым наш резидент проживал в Женеве, был известен и во Франции, и в других странах.

Я могу понять возмущение Дора, высказанное в его книге. Цитирую дословно: «Однако меня очень беспокоило, что "Центр" дал Кенту, как и Соне, мой настоящий адрес. Это казалось мне довольно неосмотрительным. Если не было иного способа переслать мне шифр и прочие документы из-за трудностей поездок по воюющей Европе, надо было хотя бы саму встречу с Кентом устроить, не раскрывая моей личности и адреса. Я счел нужным тотчас же радировать в "Центр", что впредь возражаю против такого рода практики. Директор, по-видимому, признал этот протест справедливым, и в будущем подобное уже не повторилось» (с. 63).