Анатолий Гуревич - Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

На заводе я задержался немного больше, чем полагал. В одном из цехов мы услышали передачу из Центрального радиовещательного центра об убийстве Сергея Мироновича. Я видел, без преувеличения, рыдающих молодых и пожилых рабочих, совсем уже стариков. Мне было понятно, потому что буквально каждый работающий на Путиловце знал и очень любил своего Мироныча.

Настало время отъезда. С тяжестью на сердце я вернулся в райсовет и обо всем услышанном и пережитом на заводе подробно поведал Д.Ф. Кирьянову и находившимся в сто кабинете секретарю райкома партии, а также Цветкову и приехавшему к этому времени Николаю Федоровичу Нионову.

Мне рассказывали о том, как произошло убийство, как С.М. Киров оказался в Смольном, хотя вскоре должен был выступать на партактиве. Как раздался выстрел, как обнаружили его тело и как об этом убийстве сообщили в Москву. Рассказывали, кто первым прибыл из Москвы в Ленинград на самолете. Объясняли, что И. В. Сталин прибыл в Ленинград поездом только утром следующего за убийством дня. Якобы в целях безопасности ему было запрещено пользоваться самолетом. Когда же он прибыл в Ленинград и горожане выразили желание похоронить своего Мироныча на Марсовом поле, Сталин якобы ответил: «Не умели хранить живым, не будете хоронить и мертвым». Нам пришлось провожать его гроб до Московского вокзала. За гробом шла масса ленинградцев.

Мне рассказывали о том, как произошло убийство, как С.М. Киров оказался в Смольном, хотя вскоре должен был выступать на партактиве. Как раздался выстрел, как обнаружили его тело и как об этом убийстве сообщили в Москву. Рассказывали, кто первым прибыл из Москвы в Ленинград на самолете. Объясняли, что И. В. Сталин прибыл в Ленинград поездом только утром следующего за убийством дня. Якобы в целях безопасности ему было запрещено пользоваться самолетом. Когда же он прибыл в Ленинград и горожане выразили желание похоронить своего Мироныча на Марсовом поле, Сталин якобы ответил: «Не умели хранить живым, не будете хоронить и мертвым». Нам пришлось провожать его гроб до Московского вокзала. За гробом шла масса ленинградцев.

Вот что мне пришлось слышать о том, почему С.М. Киров оказался в Смольном, перед тем как выступить в Таврическом дворце. Сергей Миронович побывал на некоторых предприятиях. Перед выступлением на партактиве ему надо было взять материалы своего доклада у себя в кабинете. Когда подъехали к Смольному, находившийся в машине охранник (я полагаю, что мне приходилось его видеть ранее, этот охранник заикался, был седым) предложил ему подняться к нему в кабинет и взять папку с докладом, но услышал в ответ отказ – Киров решил подняться сам. Уже подходя к кабинету, он внезапно был сражен пулей, выпущенной Николаевым. Этот рассказ у некоторых из нас вызывал сомнения. Мы не могли поверить, что Николаев, зная о партактиве, мог в нише толстой стены Смольного, вблизи от кабинета, выжидать свою жертву. Ответы на многие вопросы мы не могли получить ни тогда, да, пожалуй, и сейчас существует множество противоречивых толкований.

После моего вызова в райсовет, в связи с убийством Кирова, я не покидал его более трех недель. Естественно, мои родители знали, что происходит в городе. Они понимали, что в это время моя загруженность по работе вполне объяснима и оправданна. Мать привезла мне подушку, чтобы я мог хоть немного отдыхать.

Многое было поручено мне председателем райсовета РКиКД Д.Ф. Кирьяновым и секретарем райкома партии Алексеевым. Я стремился к точному и безусловному выполнению этих заданий. Приходилось проверять работу художников, по существу, начиная с первой ночи. Тогда я уже под утро поехал в бывшую церковь, которая в это время пустовала. Туда приехали художники, которым было поручено продумать и выполнить ряд работ. Я должен был выяснить, что им необходимо для этого. Я побывал там уже днем и, признаюсь, был поражен тем, что на полу лежал почти готовый огромный портрет Сергея Мироновича, который должны были установить как можно скорее на Нарвских воротах. Меня поразило и то, чем художникам пришлось работать. В черную краску, разведенную в бидоне, они опускали не кисточки, а самые настоящие малярные кисти, которые в работе до этого я видел только при побелке потолков или стен. Этими кистями они заканчивали свою работу над портретом.

Одним из наиболее сложных по тому времени мероприятий являлась организация прощания ленинградцев и специально прибывших в наш город из области и других городов людей, очень любивших Кирова и потрясенных его убийством. Часть приехавших оказалась и в нашем районе.

Мы должны были обеспечить прощание с С.М. Кировым непосредственно в Таврическом дворце. Второй раз нам приходилось участвовать в столь печальном мероприятии. Первый раз это было, когда мы провожали в последний путь на Марсово поле Ивана Ивановича Газа, и вот теперь районной колонне предстояло пройти через Таврический дворец, а затем проводить гроб с телом Сергея Мироновича Кирова до Московского вокзала, так как руководством страны было принято решение о захоронении этого крупного политического и государственного деятеля в Москве на Кремлевской площади, у Мавзолея В.И. Ленина.

В самом конце 1934 г., в связи с тем, что от должности был отстранен начальник спецсектора и группы ПВО Нарвского РЖС, меня назначили на эту должность. Как разъяснили, мое назначение было необходимо для укрепления проводимой работы. Я должен был вести секретную переписку со многими инстанциями. Однако самым тяжелым в этой должности была совместная работа со штабом ПВО района. С председателем РЖС Дроздовым я следил за подготовкой всего жилищного фонда района и контролировал ее на случай возникновения войны и необходимости обеспечения безопасности населения при воздушных бомбовых ударах и применении боевых отравляющих веществ.

Наиболее сложным участком моей новой работы являлось обеспечение строительства бомбо- и газоубежищ для населения. В те годы работнику, занимавшему любую должность, оказывали, если, конечно, он этого заслуживал, полное доверие. Нам были отпущены довольно значительные средства на строительство, вернее, на оборудование убежищ. Распорядителем этих фондов являлся я. Па чеках и банковских поручениях достаточно было моей подписи для получения денег или на перевод определенных сумм различным организациям, снабжавшим нас материалами или принимавшим непосредственное участие в строительных работах. Бухгалтерскую отчетность я тоже вел лично. Эта работа находилась под грифом «секретно», к ней был допущен весьма ограниченный состав работников.

Не следует думать, что на начальника спецчасти было возложено только обеспечение финансирования проводившихся работ. Он отвечал также и за качество. Многие убежища оборудовались в подвалах жилых домов. Иногда приходилось помимо всех предусмотренных проектами работ особое внимание уделять обеспечению водонепроницаемости стен этих подвальных помещений. По отзывам председателя РЖС тов. Дроздова и районного руководства, я с возложенными обязанностями справлялся полностью.