Анатолий Гуревич - Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

Прошло уже много лет с того времени, когда я стал резидентом, но вынужден отметить, что среди ряда предполагаемых моих ошибок в моей деятельности есть одна неоспоримая. Серьезной ошибкой явилось то, что я не исключил возможности для Отто узнать адрес дома, арендованного нами на имя Жюльетты. Не исключаю возможности того, что этот адрес даже я сам ему сообщил. Я действительно еще некоторое время считал Отто своим «старшим». Говоря «считал старшим», я не имею в виду, что я продолжал быть его подчиненным, нет, я был подчинен только непосредственно «Центру». «Старшим» я продолжал еще некоторое время считать Отто в том смысле, что оп был более опытным разведчиком, чем я.

Должен также отметить, что Отто продолжал делать вид, что относится ко мне весьма доброжелательно и, как мне даже казалось, с определенным уважением. Во всяком случае, он любил это всячески демонстрировать. Иногда у меня возникало сомнение в том, не старается ли он по каким- то соображениям делать вид, что не таит по отношению ко мне обиды за сказанное мною в его адрес при передаче от него резидентуры в присутствии представителя «Центра». Я себя успокаивал тем, что Отто должен был признать, что я не занимался клеветой, не выдумывал обвинения в его адрес, а говорил истинную правду. Во всяком случае, я постоянно поддерживал связь с Отто и старался ему помогать.

Мне казалось, что сохранению хороших отношений между мною и Отто должно было способствовать и то, что именно мне с помощью «Метро» удалось обеспечить безопасное возвращение в Москву жены Леопольда Треппера с детьми и находящегося в Брюсселе в результате допущенной Отто ошибки Фрица.

Длительное время Отто был лишен возможности приезжать в Бельгию из Франции. Его приезды стали возможны только после того, как он сменил свои «сапоги» и стал Жильбером. Этому содействовала во многом созданная мною в Бельгии надежная «крыша» и образованный филиал в Париже. Правда, господин Жильбер никогда не входил в руководство созданной фирмы и ее филиала, а был только связан с ней на правах коммерсанта, пользующегося «оплатой» в размере установленных по договоренности с ним процентов от операций, в которых он принимал участие.

Сразу хочу особо отметить, что во время своих приездов в Бельгию господии Жильбер всегда останавливался у меня. Он познакомился и с Маргарет. В разговоре со мной он постоянно высоко оценивал переданные через нее мне ее отцом деловые контакты с различными фирмами в Германии и Чехословакии. Узнав о том, что именно благодаря Маргарет и ее родственнице мне удалось наладить контакт с немецкой интендантурой еще до создания в скором времени мною новой фирмы, он высоко оценил и эту её помощь. Конечно, я предупреждал Отто, что Маргарет ничего не знает о моей разведывательной деятельности. Безусловно, я не ставил в известность Отто и о том, что доложил о Маргарет Барча в «Центр» и присвоил ей псевдоним Блондинка.

Вскоре через фрейлейн Аман я познакомился с одним из руководящих работников немецкой интендантуры, как мне казалось, полковником. На наши встречи вначале он приходил в штатском. Однако мне удалось уточнить его фамилию. Он был не полковником, а майором Бретшнейдером. Прошло немного времени, и я узнал, что Бретшнейдер не только является непосредственным начальником фрейлейн Аман, но и ее любовником. Мне удалось узнать еще одну весьма важную деталь. Как я уже указывал, Бретшнейдер в мирное время был владельцем крупных табачных фабрик. Эту свою деятельность он не оставил и в военное время. Имея сравнительно незначительное звание майора, занимая в интендантуре более высокую должность, ему удалось, вначале по непонятным для меня причинам, завоевать значительный авторитет среди руководства.

Мое сближение с майором Бретшнейдером произошло совершенно неожиданно. Буквально через пару месяцев после знакомства с фрейлейн Аман, а затем и с ее шефом Маргарет, заручившись моим обещанием никому не рассказывать о нашем разговоре, совершенно конфиденциально поинтересовалась, нет ли у меня знакомого врача гинеколога, который мог бы тайно помочь фрейлейн Аман. Не поняв вопроса, я попросил расшифровать причину, вызвавшую подобную просьбу. Еще раз получив от меня заверения, что содержание разговора будет сохранено в строжайшей тайне, Маргарет, явно волнуясь, сообщила мне, что фрейлейн Аман уже несколько месяцев беременна в результате интимных связей с шефом. Конечно, имеющий семью шеф и сама фрейлейн Аман должны были сохранить в глубочайшей тайне их близкие любовные отношения.

Врач был среди моих знакомых. Он часто появлялся в обществе моих бельгийских «друзей», и мы с ним уже довольно давно сблизились. После моего конфиденциального разговора с этим врачом он согласился за соответствующее вознаграждение сделать аборт, сохранив все в абсолютной тайне.

В соответствии с договоренностью с врачом было принято решение, что фрейлейн Аман на несколько дней переедет в квартиру Маргарет, а врач, предварительно проверив свою новую пациентку в необходимых клинических условиях, принесет весь необходимый инструмент, сделает на частной квартире аборт и проследит за нормальным ходом полного выздоровления. Все прошло удачно, и, конечно, Бретшнейдер знал, что ему и фрейлейн Аман помогли Маргарет и я, Винсенте Сьерра, а поэтому наши «дружеские» отношения значительно окрепли, участились встречи.

Как я уже указывал, вскоре после оккупации Бельгии немецкими войсками в Брюссель вернулись из лагерей, расположенных во Франции, тоже уже оккупированной гитлеровцами, освобожденные все ранее арестованные бельгийской полицией граждане. Владелец «Селект скул» сразу после своего возвращения в Брюссель оповестил об этом своего ученика, а при нашей встрече с ним сердечно благодарил меня за то, что я очень внимательно относился к оставшейся в одиночестве его жене и даже оказывал ей материальную помощь. Я не ошибся в предположениях о том, что мой учитель был арестован союзниками по подозрению в его принадлежности к немецкой разведке. Тогда я мог только предположить, что в случае победных действий гитлеровцев в Западной Европе учитель вернется в свою школу и я смогу продолжить свою учебу. В то же время я предполагал, что если действительно он верой и правдой служил гитлеровской Германии, то, вернувшись в свою школу, будет еще иметь какое-то привилегированное положение со стороны оккупационных властей. При хорошем его отношении ко мне я мог рассчитывать на определенную с его стороны помощь в моей деятельности без фактического посвящения моего учителя в ее действительную направленность.

Мои предположения очень быстро оправдались, и я почувствовал определенную помощь. Вскоре «учитель» познакомил своего «любимого ученика» с одним рексистом, который занимал довольно заметную должность в немецкой комендатуре. Почти сразу же я получил постоянный пропуск, дающий право круглосуточного передвижения по Брюсселю, включая и период комендантского часа. Через некоторое время я получил еще и специальный пропуск на мою автомашину, разрешающий тоже круглосуточно передвигаться по городу. Несколько опережая ход событий, хочу указать, что в дальнейшем уже не только с помощью рексиста, но и при содействии немецкой интендантуры мною был оформлен еще один очень важный для меня документ.