Анатолий Гуревич - Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

Обдумав все это и окончательно почувствовав усталость, я лег спать и действительно хорошо проспал оставшиеся до утра часы. Утром, побрившись, приняв душ, одевшись, по телефону заказал завтрак. Официант принес мне в номер очень ароматный кофе, свежую булку и несколько сортов различных по вкусу и цвету джемов, сливочное масло, ломтики сыра и прекрасно нарезанную ветчину. Завтрак поправился, и я съел почти все поданное.

Затем я спустился в вестибюль, купил несколько бельгийских, французских и немецких газет. Выразил удивление и недовольство, что в киоске не оказалось газет на моем «родном испанском» языке. Своим поведением, по моему убеждению, я ничем не отличался от находящейся в вестибюле публики и остался доволен собой.

Сидя в вестибюле, просмотрел бегло газеты, поднялся к себе в номер и, оставив газеты на столике, надел шляпу и взял в руки перчатки. Я заметил уже накануне, что все мужчины, гуляя даже без пальто, имеют при себе перчатки. Погуляв, посетив несколько магазинов с привычным любопытством, я зашел перед самым вторым завтраком (по нашему порядку это считается уже обедом) в туристическое и экскурсионное бюро, где приобрел несколько рекламных проспектов, касающихся самой Бельгии и ряда ее городов, в первую очередь таких, как Брюссель, Гент, Антверпен, Льеж, Брюгге и др. Одновременно заказал себе на следующий день место в экскурсионном автобусе.

При возвращении в гостиницу, в свой номер, угнетала мысль: неужели так, в одиночестве, придется мне долго жить. Я уже начинал понемногу понимать, что означает нелегальная жизнь. Нет, еще и еще раз мне вспоминалось, что я читал про разведчиков в зарубежной печати, и меня все больше и больше удивляло, что ни в одном из прочитанных мною произведений не говорилось о трудностях именно нелегальной жизни разведчика, его вынужденного врастания в чужое во всех отношениях общество.

Ведь с Отто и другими работниками резидентуры, с которыми он меня сведет, я не смогу часто встречаться, а если и состоятся встречи, то и они будут касаться только служебных, разведывательных дел. Неужели у меня не будет и здесь, в Бельгии, и в других странах, где мне придется работать, настоящих друзей?.. Нет, «друзья» у меня появятся! Это является одним из важнейших условий для успешного проведения разведывательной работы, а стало быть, и положительной легализации. Я верил, что обладаю определенными чертами характера, чтобы обзавестись необходимыми знакомствами.

Мечтая о новых «друзьях» уже в качестве разведчика за рубежом, я знал, однако, что понятие, вкладываемое в это определение, ни в чем не соответствует тому, что мы у себя на Родине привыкли считать с определением подлинной дружбы. Ведь ни с кем из «друзей», даже из числа работников резидентуры, я, Кент, не смог даже поговорить о себе, об оставленных мною близких, о тех мыслях, которые будут рождаться в моей голове. Больше того, никто, включая резидента Отто, не должен ничего знать о моей прошлой жизни, даже мою настоящую фамилию и с кем в ГРУ я встречался. Всегда и везде я должен буду всю мою дальнейшую жизнь быть постоянно начеку, быть осторожным. Больше того, мне необходимо забыть свой родной язык, отказаться от всех привычек. Очень тяжело быть всегда в неведении, не знать, что делается на Родине, когда и как я смогу получить письма от моих родных, ответить на них, и вообще, будет ли это возможно.

Я хорошо понимал, что постоянно, повсюду, присматриваясь к окружающим меня людям, я должен буду тщательно изучать их нравы, обычаи, манеру держаться. Надо было хорошо усвоить, когда, сколько и что именно можно есть и пить, точно присмотреться и к тому, какими бокалами и рюмками (а их на приемах перед каждым стояло довольно много), какими ложками, вилками, ножами можно будет пользоваться.

Я отлично понимал, что мне надлежало, как молодому, имеющему средства человеку, вести нормальный, принятый в Бельгии образ жизни, никогда, однако, не забывая о тех предостережениях, которые я получил перед моим отъездом из Москвы в «Центре».

Нелегкой была и задача выработать в себе терпимость, выдержку, умение не показывать своих подлинных чувств и взглядов в беседах на разные темы со всеми, с кем приходилось контактировать. Не следует забывать, что среди иностранцев, в особенности в тех кругах, в которых мне приходилось бывать, имелись и такие, кто плохо относился к моей Родине, часто оскорблял ее, извращал все то, что там делаюсь, часто даже считал всех советских людей дикарями. Из личного опыта, полученного во время пребывания во Франции, Финляндии, Швеции и Норвегии, я уже знал, что подобные беседы вполне возможны. Конечно, начиная свою разведывательную деятельность, я еще не мог представить себе, что наступит такой момент, когда я стану бывать в обществе моих «деловых друзей» – офицеров довольно высокого ранга нацистской, гитлеровской армии.

Настороженность и, быть может, даже повышенная нервозность, которые имели место при моем переезде через родную границу из дорогого мне Ленинграда, при транзитных «туристических поездках» через Финляндию, Швецию, Норвегию, Нидерланды, через Париж, даже при первой моей встрече с Отто, должны были быть полностью исключены из моего дальнейшего поведения. Я был уже убежден в том, что сейчас мое положение заставляло меня в определенном отношении быть примером беспечности, свойственной богатым латиноамериканцам. Это должно продолжаться, пока не определится точно мое дальнейшее положение в обществе, а точнее, пока не будет в полном смысле обеспечена моя надежная легализация.

Часто читая отечественные, а особенно зарубежные описания работы, жизни разведчиков, невольно думаешь, как все упрощено, подчас даже нелепо. Многие авторы, не пережив сами всего того, что связано с работой и жизнью разведчиков, в большинстве своем описывают только «героическую» сторону их работы, расхваливают, а в некоторых случаях унижают, заслуженно или незаслуженно, избранных ими персонажей. Они не понимают того, что, помимо сложности работы разведчика, особые трудности на его пути встречаются и в повседневной жизни, в постоянном, по существу, одиночестве. Подобное отношение авторов проявляется часто и в создаваемых кинофильмах.

Мне могут задать вопрос: а как же публикуются записки самих разведчиков, в том числе у нас в переводе с иностранных языков? Да, этот вопрос может быть мне задан, а ответ на него может быть дан четким. Эти разведчики в большинстве своем становятся или на путь предательства по отношению к своей стране и клеветы на нее, или, что ничуть не лучше, абсолютного, ни на чем не основанного и даже лживого самовосхваления. Правда, в этом случае может возникнуть еще один вопрос: почему же «компетентные органы» допускают, в том числе и в нашей стране, публикацию подобных «романов»? На этот вопрос я не смогу ответить. Это тем более, что часто эти «романы» изобилуют клеветой, ложью, направленными непосредственно против этих «компетентных органов».