Александр Островский - Кто поставил Горбачева?

В то утро в резиденции Л.И. Брежнева находился офицер охраны Виктор Немушков. «Было 9 часов утра, – вспоминает он, – я уже оделся, потому что планировали, что будет выезд». В это время в дежурном помещении появился другой офицер охраны Владимир Парфенов и предложил ему срочно бежать в дом, потому что там что-то произошло. Когда В. Немушков вышел из служебного помещения, то столкнулся с Владимиром Собаченковым, который шел ему навстречу, видимо, к телефону [928].

Сопоставляя свидетельства В.В. Богомолова и В. Немушкова нельзя не обратить внимание на то, что первый к 9.00 ждал Леонида Ильича в бассейне, второй к этому времени уже готовился на выезд.

Нам не известна инструкция, которая предписывала тогда действия охраны главы государства в подобной ситуации. Но если исходить из логики, то прежде всего В. Собаченков должен был вызвать лечащего врача и реанимацию. Если Л.И. Брежнев был обнаружен без сознания, можно было ограничиться звонком Е.И. Чазову, который возглавлял 4-е управление Минздрава СССР. Если же Л.И. Брежнев был мертв, охрана, по всей видимости, обязана была также поставить в известность об этом 9-е управление КГБ СССР, которое с 1973 по 1982 г. возглавлял Юрий Васильевич Сторожев [929], а он, в свою очередь, должен был немедленно проинформировать о случившемся председателя КГБ СССР В. В. Федорчука и второго секретаря ЦК КПСС, т. е. Ю.В. Андропова.

Насколько известно, в то утро ни Ю.В. Сторожеву, ни В.В. Федорчуку по этому поводу не звонили, следовательно, охрана, обнаружившая Л.И. Брежнева без движения, считала, что он был еще жив.

Когда В. Немушков вошел в дом и поднялся на второй этаж, «там уже находились врач и старший офицер выездной охраны Виктор Кириллов, которые пытались привести Л.И. Брежнева в чувства» [930].

Упоминаемым В. Немушковым врачом несомненно был лечащий врач генсека Михаил Титович Косарев. Его рабочий день, по всей видимости, начинался в 9.00. Но получается, что 10 ноября он приехал в Заречье с небольшим опозданием.

«Я, – вспоминает М. Т. Косарев, – ехал на работу – к нему. А мне звонят в машину и говорят: «Миша, быстрее приезжай». Когда М.Т. Косарев приехал на дачу генсека и поднялся в спальню, то «Володя Медведев, телохранитель, пытался делать искусственное дыхание и массаж сердца» [931].

Именно М.Т. Косарев был тем человеком, который первым сообщил Виктории Петровне о случившемся. «Потом, – вспоминала она, – пришел Михаил Титыч, врач лечащий. Смотрю – без галстука, рубашка расстегнута. Говорит: «Виктория Петровна, Леониду Ильичу что-то не особенно хорошо». Я туда, к спальне, открываю дверь, но меня не пустили» [932].

Обратите внимание на эту деталь. Объяснить ее можно только тем, что к тому времени охрана уже получила приказ: в спальню никого не пускать, даже ближайших родственников [933]. Кто отдал такой приказ, мы пока не знаем. Вероятнее всего, он исходил от Е.И. Чазова.

«По свидетельству Виктории Петровны, первоначально ее успокаивали и говорили: «…ничего, надежда есть!» [934]

Первой, кому Виктория Петровна сообщила о произошедшем, была ее внучка Виктория – дочь Галины Леонидовны и ее первого мужа известного циркового артиста Евгения Милаева [935]. К этому времени Виктория Евгеньевна уже успела побывать в первом браке и получить фамилию Филиппова. Правда, брак оказался непрочным. Вскоре она вышла замуж вторично и со своим новым мужем Геннадием Варакутой и дочерью Галей жила на даче дедушки в Заречье [936].

«Было раннее утро, – вспоминает Виктория Евгеньевна, – меня разбудила бабушка: «Вставай, дедушке плохо» [937].

Это подтверждает, что первоначально речь не шла о смерти Леонида Ильича. Как и Виктория Петровна, Виктория Евгеньевна (по всей видимости, с мужем) бросилась на второй этаж. «Я вскочила, но нас не впустили в спальню» [938].

После этого Виктория Петровна и Виктория Евгеньевна стали обзванивать родных и наиболее близких знакомых [939].

«Я, – вспоминала Виктория Петровна, – позвонила Вере Ильиничне (сестре Леонида Ильича. – АО.), своей сестре, детям, конечно, Юрию Михайловичу» [940].

Однако Ю.М. Чурбанов пишет, что о произошедшем он узнал не от тещи, а от Виктории Евгеньевны. «10 ноября 1982 года, – пишет Юрий Михайлович, – утром, в начале девятого [941], мне на работу позвонила Витуся, дочь Галины Леонидовны, и сказала: «Срочно приезжайте на дачу». На мой вопрос: «Что случилось?» – ответа не последовало» [942].

Ю.М. Чурбанов пишет, что, узнав о произошедшем, он сразу же сел в машину и отправился за женой: «в МИД». Тут явная неувязка. Рабочий день в МИДе и в МВД начинался не ранее 9.00.

По свидетельству Виктории Петровны, зять нашел свою жену не на работе, где она должна была быть с 9.00, а в парикмахерской. «Он за ней (за Галиной. – АО.), – вспоминала Виктория Петровна, – примчался в парикмахерскую, потом рассказывал: «Я срываю с нее бигуди, думаю: «Господи, кто? Папа? Мама? Мама болела все время…» Они за меня боялись» [943].

Только после этого Юрий Михайлович и Галина Леонидовна появились на даче [944].

Однако Юрий Михайлович и Галина Леонидовна прибыли на дачу не первыми. Раньше чем туда приехали ближайшие родственники генсека, раньше чем туда примчалась реанимация, на даче генсека в Заречье появились Ю.В. Андропов и Е.И. Чазов.

Вот как вспоминал в 1992 г. этот эпизод Е.И. Чазов: «10 ноября, после трех праздничных дней, я, как всегда, в 8 утра приехал на работу (обратите внимание на время. – АО.). Не успел войти в кабинет, как раздался звонок правительственной связи и я услышал срывающийся голос Володи Собаченкова из охраны Брежнева, дежурившего в этот день: «Евгений Иванович, Леониду Ильичу нужна срочная реанимация». Через 12 минут Е.И. Чазов, если верить ему, уже был в Заречье [945].

«Из рассказа Собаченкова, – читаем мы в воспоминаниях главного кремлевского врача далее, – я узнал, что жена Брежнева, которая страдала сахарным диабетом, встала в 8 часов утра, так как в это время медицинская сестра вводила ей инсулин. Брежнев лежал на боку и, считая, что он спит, жена вышла из спальни. Как только она вышла (т. е. около 8 часов. – АО.), к Брежневу пришел В. Собаченков, чтобы его разбудить и помочь одеться. Он и застал мертвого Брежнева» [946].

«Две проблемы встали перед мной, – отмечает Е.И. Чазов, – как сказать о смерти Брежнева его жене, которая только 30 минут назад вышла из спальни, где несколько часов лежала рядом с умершим мужем, а вторая – кого и как информировать о случившейся ситуации» [947].

Нельзя не обратить внимания на то, что Е.И. Чазов, как вытекает из его воспоминаний, констатировал смерть генсека, даже не осмотрев его, только на основании слов В. Собаченкова, хотя последний, судя по всему, в этом не был уверен, так как считал необходимым вызов реанимации.