Владимир Горончаровский - Арена и кровь: Римские гладиаторы между жизнью и смертью

Утренняя часть программы, которая должна была разогреть публику, включала венацио и казни приговоренных к растерзанию зверями. Представление часто начиналось с демонстрации экзотических животных. Затем показывали своего рода звериный цирк: диких быков, стоящих на задних ногах и толкающих повозки; обезьян на лошадях, собаках или маленьких колесницах; танцующих слонов и многое другое. Наконец наступало время появления опасных крупных зверей, которых понуждали к схватке хлопаньем бича, уколами или горящими головнями. При этом наибольшим успехом пользовались пары лев — тигр, медведь — бык, слон — носорог и тигр — кабан.

Венаторы выступали в пешем или конном варианте, вооруженные охотничьими копьями, дротиками или луком со стрелами. Если они «охотились» на достаточно безобидных животных, например, антилоп, оленей или ослов, то должны были просто продемонстрировать свое искусство в обращении с оружием, но такая охота мало возбуждала чувства зрителей. Посетители амфитеатра, конечно, ждали другого — боя пеших венаторов с хищниками — львами, леопардами или тиграми. Более привычные медведи, кабаны и быки тоже принимались с энтузиазмом. Во время «охоты» допускалось использование различных приспособлений для защиты. Чаще всего это была большая деревянная дверь, вращавшаяся вокруг своей оси. За ней можно было спрятаться и на некоторое время перевести дух. Той же цели служили деревянные бочки и плетеные ловушки. Иногда пресыщенным зрителям надоедало смотреть, как звери падают под меткими ударами копья или кинжала, и тогда от венаторов требовали акробатических трюков, чтобы придать «охоте» больше остроты и оттянуть время завершающего смертельного удара. В этом случае венатор выходил против зверя лишь с шестом в руках, и когда тот, припав к земле, готовился кинуться на человека, он с помощью шеста делал огромный прыжок, перелетал через него и убегал. Иногда венаторы имели более основательную экипировку — шлем, меч и щит, но и в этом случае возможности разных типов «охотников» уравнивались. Явное преимущество перед копейщиком в защите сочеталось с весьма ограниченным радиусом действия меча. Часть схваток с дикими зверями проводились один на один, другие приобретали массовый характер, когда против нескольких охотников выпускали сразу десятки животных, тем самым увеличивая для них риск получить травму или погибнуть. До предела уставший или серьезно раненный боец мог попросить разрешения покинуть арену и, соответственно, рассчитывать на missio, но если следовал отказ, приходилось сражаться с другим зверем.

Венацио, как правило, происходило на фоне искусственных пейзажей из камней, деревьев и водоемов (рис. 26). При императоре Пробе (276–282) для устроенной им «великолепнейшей охоты» в Рим перевезли из Германии целый лес с мощными вековыми деревьями, которые воины вырвали вместе с корнями. Их прикрепили «к соединенным между собой по длине и ширине бревнам, затем сверху была насыпана земля, и весь цирк, засаженный подобием леса, зеленел прелестной свежей листвой. Затем через все входы были впущены тысяча страусов, тысяча оленей, тысяча кабанов, далее — лани, горные козлы, дикие овцы и другие травоядные животные, сколько их можно было вскормить или найти… На следующий день он выпустил в амфитеатре сразу сто львов с гривами, которые своим рычанием создавали впечатление грома. Все они были убиты людьми, стоявшими в задних воротах. Зрелище это не представляло собой ничего интересного по причине способа, каким убивали животных. Не было того стремительного натиска этих зверей, какой обычно бывает, когда они устремляются из клеток. Кроме того, многие из них, которые не захотели выходить в амфитеатр, были убиты стрелами. Затем было выпущено сто ливийских леопардов, затем сто сирийских; было выпущено сто львиц и вместе с ними триста медведей. Все эти дикие животные представляли собой, разумеется, зрелище скорее потрясающее, чем приятное» (Fl. Vop. Prob. XIX. 2–8).

За выступлениями венаторов обычно следовали казни преступников (ноксиев), приговоренных к растерзанию зверями. Их также могли обставить как «охоту», выдав для защиты только копье или меч, или просто выставить потенциальную жертву совершенно беззащитной перед разъяренным хищником. В период религиозных гонений именно таким образом закончили свою жизнь многие христианские мученики. Затем, около полудня, проходили выступления комических актеров и состязания атлетов (Suet. Calig. 18. 1). Среди тех, кто выступал в это время под музыкальное сопровождение труб, цимбал и водяных органов, следует назвать и пегниариев (от греческого paignion "игра"). Их облачение, судя по мозаике, обнаруженной близ Трира, было довольно своеобразным: это длинные штаны, перехваченные ниже колен обмотками, или нечто вроде комбинезона с поясом. В левой руке у них был продолговатый посох, в правой — палка или кнут. Эти люди не сражались насмерть и в качестве оружия использовали только палку или кнут. Поединок заканчивался для обоих противников синяками и ссадинами, но без тяжелых ран. Только благодаря такой «специализации» один пегниарий из Большой школы смог дожить до 90 лет, что для настоящих гладиаторов было просто невозможно.

Еще одним элементом полуденной программы были главные казни, проводившиеся с использованием животных, они часто обставлялись как пышное театральное действо, с утонченной жестокостью обыгрывающее какой-нибудь мифологический сюжет. Например, известный разбойник Лавреол стал главным действующим лицом инсценировки наказания Прометея, укравшего священный огонь с Олимпа. Правда, вместо того чтобы приковать к скале, его привязали к кресту, а вместо орла напустили на несчастную жертву медведя, который терзал Лавреола так, что, как писал Марциал, «жить продолжали еще его члены, залитые кровью, хоть и на теле нигде не было тела уже» (Mart. Spect. 7.5–6). В «Географии» Страбона сохранился рассказ о казни во время гладиаторских игр в Риме сицилийского пастуха Селура, который был предводителем вооруженной шайки. Его возвели на высокий помост в форме горы Этна, сооруженный прямо на форуме. Внезапно помост рухнул и развалился, а несчастный упал прямо в поставленную под помостом клетку с дикими зверями, которая легко сломалась, так как была нарочно для этого приспособлена (Strab. VI. 2. 6). По свидетельству Тертуллиана, подобным образом наказывали преступников и позднее, заставляя их переживать на арене муки привязанного к огненному колесу Иксиона, оскопившего себя бога Аттиса или Геракла, заживо сгоревшего на костре.