Нэнси Голдстоун - Четыре королевы

Мелен ( Melun ) — город (37 тысяч жителей) в юго-восточных окрестностях Парижа — в 41 км от центра столицы. Первоначально назывался Meledunum и был городом галльского племени сенонов на острове посреди Сены. О нем упоминает Цезарь. В 845 году город стал жертвой набега норманнов. Замок в Мелене стал одной из резиденций королевского дома Канетингов.

Вандом ( Vendome ) — город на реке Луаре (17 тысяч жителей), в сердце французских земель. Впервые упоминается в тексте договора за 587 год. Первоначально назывался Vindocinum и был основан галлами племени карнутов. С IX века — столица графства, с XVI века — герцогства. На протяжении XII века город неоднократно переходил из рук в руки в ходе борьбы между Генрихом II Плантагенетом и французским королем Филиппом-Августом. В 1227 году Бланка Кастильская с юным Людовиком укрывалась здесь от врагов у тогдашнего графа и способствовала возведению оборонительной стены вокруг города. С 1371 года благодаря браку наследницы домена с Жаном де Бурбоном Вандом стал владением этого дома и впоследствии был связан с историей Генриха IV и Фронды.

Лаваль — город на реке Майенне, в паши дни довольно крупный (50 тысяч жителей). Здесь издавна существует производство льняных тканей. В Средние века Лаваль имел стратегическое значение, так как находился на границе между Нормандией и Анжу и через него проходил основной путь в Бретань.

Майен ( Мауеппе ) — городок (13 тысяч жителей) в 250 км к западу от Парижа, в долине Луары, на реке Майенне, откуда и идет его название. В описываемый период ничем особо не выделялся. Пик его исторической значимости пришелся на Столетнюю войну. (Прим. перев.).

Королем Арагона в те годы был Хайме (Иаков) I (1208–1276), сын Педро И. У него с детства должны были остаться самые неблагоприятные впечатления от северных французов: после битвы при Мюре (1213 год), в которой нал его отец, сражавшийся на стороне Раймонда VI Тулузского, Монфор удержал шестилетнего Хайме в плену, и испанцы едва сумели вернуть его домой через несколько лет. Хайме приходился племянником Раймонду-Беренгеру Прованскому и, соответственно, кузеном его дочерям. (Прим. перев.).

Королем Норвегии в описываемый период был Хокон Старый (1204–1263), король с 1217 года, а после него правил внук Магнус V Исправитель Законов (1238–1280). (Прим. перев.).

Моклерк — прозвище Пьера де Дре ( Dreux ), (ок. 1190–1251), герцога Бретонского с 1213 по 1221 год, затем регента при маленьком сыне с 1221 по 1237 год. Он был вторым сыном в семье и внуком Робера I де Дрё, младшего брата Людовика VII. Тем самым он принадлежал к династии Капетингов. Людовику VIII он приходился троюродным братом. При всем том, будучи младшим в младшей ветви, Пьер владел лишь мелкими фьефами, разбросанными по разным местам Франции, и ни на что больше рассчитывать не мог. В юности родители пытались его подготовить к церковному поприщу, но из него вышел лишь «плохой клирик» (по-французски Mauclerc). В 1212 году король Филипп II, нуждаясь в верном и неамбициозном правителе для Бретани, обратил на него внимание. Это герцогство находилось рядом с морскими путями между Англией и владениями англичан в Гаскони. В 1214 году король Иоанн Безземельный пошел войной на Францию, и Моклерк отличился в борьбе с ним (об этом упоминается выше, в главе «Белая королева»). (Прим. перев.).

Ловец человеков — так Иисус нарек апостола Симона Петра (Евангелие от Луки 5:10). (Прим. перев.).

Эг-Морт ( Aigue-Mojtes ) — городок (6000 человек) в дельте Роны, в области Камарг на юге Франции. Первый порт на этом месте основал Гай Марий в I веке до н. э., но первое упоминание названия («Ayga Mortas», то есть «Мертвые воды») относится к X веку. Людовик IX решил восстановить Эг-Морт, потому что пустынная и заболоченная область была ничейной, а все прочие порты на средиземноморском побережье в XIII веке не принадлежали Франции. Городок окружает стена длиной 1650 м, хорошо сохранившаяся. Ее возвели в два этапа Филипп III и Филипп IV Красивый в период между 1280 и 1300 годами. От замка, относящегося к временам Людовика IX, осталась одна башня со стенами толщиной шесть метров. В последующие века активность порта замерла. В 1575–1622 годах Эг-Морт был одним из 8 портов, где гарантировалась безопасность гугенотам. Когда начались репрессии против них, башни укреплений Эг-Морта использовались как тюрьма для гугенотов, отказывающихся перейти в католичество.

Неподалеку от Эг-Морта, выше по течению Роны, расположены почти напротив друг от друга города Бокер ( Beaucaire ) и Тараскон. Несмотря на географическую близость, это были два разных «государства»: Бокер, на левом берегу, принадлежал графу Тулузскому, а Тараскон, на правом — графу Прованскому. Соответственно, встреча с Беатрис Савойской, упоминаемая в тексте ниже, произошла на нейтральной территории. (Прим. перев.).

В этом кратком замечании выражена коренная разница в социальной обстановке двух стран. Французское рыцарство — потомки германского племени франков — унаследовало от них презрение ко всякому виду деятельности, кроме войны. Французские бароны в массе своей были грубы, невежественны, горды своей родовитостью и чрезвычайно высокомерны. Заняться торговлей для них значило опозориться. В Италии, где варварские племена хоть и погубили Римскую империю, но быстро прониклись местным менталитетом, рыцари тоже строили замки в деревенской местности — их там и теперь сохранилось достаточно, — однако статус в обществе зависел не от происхождения, а от богатства. Преуспевающие купцы, банкиры, землевладельцы ни образом жизни, ни внешним видом, ни поведением не отличались от рыцарства. Самая знаменитая семья Флоренции, Медичи, получившая герцогский титул, происходит от банкира, а тот — от медика, поэтому на гербе Медичи гордо красовались пять пилюль. Но для французов все их богатство, культура, изысканность быта — ничто, для них они остаются «презренными торгашами», и пусть будут благодарны, что у них взяли девушку (Екатерину Медичи) в жены французскому младшему принцу!.. Это было уже в XVI веке, что же говорить о Средних веках… Примерно такая же картина сложилась и в Провансе, и в Лангедоке. Южан передергивало при одном взгляде на северян: их манеры, речь, поступки, — все было чужое, все отталкивало. (Прим. перев.).

Жители Авиньона и до Карла Анжуйского не могли воспринимать северян иначе, как угнетателей. Они еще не забыли осаду, затеянную Людовиком VIII, отцом Карла, в 1226 году и жестокую расправу, учиненную им. Находясь на самой границе графства Венессен, принадлежавшего Тулузскому дому, они предпочитали признавать власть Раймонда VII, не угрожавшую их автономии. О том, до какого накала доходила борьба города с любым, кто посягал не его свободу, свидетельствует такая история: Гильом де Бо, принц Оранский, друг Монфора, отправился в поход на Авиньон, но был разбит и взят в плен. Авиньонцы с него живого содрали кожу, а тело изрубили на куски. Только такой наивный и далекий от реальной жизни человек, как Людовик IX, мог ожидать там доброго приема.