Павел Милюков - История второй русской революции

«Новое слово», 2 апреля (20 марта) 1918 г. Статья «Правительство Керенского накануне переворота».

В своем изложении событий («Гатчина») А. Ф. Керенский вообще придает решению Совета республики более роковое значение, чем оно имело в ряду других факторов большевистского успеха. Он готов признать, что успех партии в значительной мере объяснялся тем, что остальные социалистические партии и советские группировки, относясь ко всем сведениям о готовящихся событиях как к «контрреволюционным измышлениям» (то есть в сущности довольно близко к тогдашнему взгляду самого Керенского), даже не пытались своевременно мобилизовать свои силы, способные в нужный момент оказать сопротивление большевистским затеям внутри самой революционной демократии. «Мы видели, что основная причина этого была в стремлении держать «единый фронт» этой «революционной демократии» (кавычки на этот раз самого Керенского) с большевиками против несоциалистической части демократии». Теперь Керенский желает переложить часть вины на «большевиков справа», «которые не могли преодолеть в себе жгучей ненависти к правительству мартовской революции», и на весь состав Совета, «раздираемого внутренними распрями и непримиримыми противоречиями мнений». Мы видели, что вся правая половина Совета была готова оказать немедленное содействие правительству, и, следовательно, характеристика Керенского должна относиться только к левому крылу, из-за поведения которого, как видно из текста, и был потерян в бесплодных прениях весь этот день.

К этой цели, вероятно, и сводились переговоры большевиков с другими социалистическими партиями — переговоры, о которых говорил Дан Керенскому (см. выше).

П. Н. Малянтович и в эту решительную минуту проявил нерешительность и настоял на отмене решения о немедленном аресте членов военно-революционного комитета. Он заявил, что необходимо предварительно расследовать, кто является авторами воззвания к населению и к гарнизону, какую цель преследовало это воззвание, и лишь тогда произвести аресты, а пока достаточно в срочном порядке начать судебное преследование против членов военно-революционного комитета. С другой стороны, однако, Малянтович согласился вернуться к аресту как к мере пресечения относительно тех большевиков, которые, после того как были выпущены под залог, агитировали среди войск и населения (Троцкий, Коллонтай и др.).

Russia from the American Embassy, by David R. Francis. N. Y. Scribner's 1921. P. 179-180. 664

Керенский («Гатчина») излагает этот эпизод иначе. «Каким образом, я не знаю, но весть о моем отъезде дошла до союзных посольств. В момент самого выезда (когда Керенский уже «приказал подать свой превосходный открытый дорожный автомобиль» с «отменно мужественным и верным» солдатом-шофером, ко мне являются представители английского и, насколько помню, американского посольств с заявлением, что представители союзных держав желали бы, чтобы со мной в дорогу пошел автомобиль под американским флагом. Хотя было более чем очевидно, что американский флаг в случае неудачи прорыва не мог бы спасти меня и моих спутников, и даже, наоборот, во время проезда по городу мог усилить к нам совсем ненужное внимание, я все-таки с благодарностью принял это предложение, как доказательство внимания союзников к русскому правительству и солидарности с ним». Можно с большой вероятностью предположить, что так далеко любезность союзников идти не могла, что никакого «предложения» с их стороны не было и что, самое большее, американцы решили смотреть сквозь пальцы на захват автомобиля при условии не пользоваться их флагом. Данный пример снова показывает, как настроение Керенского влияет на его изложение фактов).

Рассказ С. Н. Третьякова в Петропавловской тюрьме 7 января. См. книгу Ф. В. Винберга «В плену у “обезьян”». Киев, 1918. С. 39-40.

В дальнейшем я пользовался рассказом генерала Краснова в двух редакциях. Более ранняя редакция напечатана генералом в Великих Луках в 1917 г. под названием «Описание действий 3-го конного корпуса под Петроградом против советских войск». Экземпляр этого «Описания» был передан мне самим автором осенью 1918 г. в Ростове, использован мной при составлении текста истории и оставлен в Киеве при выезде в Яссы в ноябре 1918 г. К сожалению, этот экземпляр, по словам генерала Краснова, оказался единственным. Другой, более подробный и красочный, но зато менее документальный и менее достоверный рассказ напечатан генералом Красновым в т. I «Архива русской революции». В тексте я придерживался первого «Описания», но некоторые подробности внесены мной из рассказа, напечатанного в «Архиве».

Согласно второй работе Краснова, он встретил Савинкова лишь на рассвете 28 октября.

Воспоминания Б. В. Савинкова об этих днях изложены им в статье «К выступлению большевиков», напечатанной в «Русских ведомостях» 21 ноября.

Две тетради, содержащие копии телеграфных лент 25 и 26 октября, переписанные, по-видимому, по приказанию Духонина в Ставке, были захвачены Добровольческой армией при занятии Киева осенью 1919 г. и напечатаны в VII томе «Архива русской революции».

Текст приказа, подписанного Керенским в Пскове, следующий: «Наступившая смута, вызванная безумием большевиков, ставит государство наше на край гибели и требует напряжения всей воли, мужества и исполнения долга каждым. В настоящее время, впредь до объявления нового состава Временного правительства, если таковое последует , каждый должен оставаться на своем посту и исполнять свой долг перед истерзанной родиной. Нужно помнить, что малейшее нарушение существующей организации армии может повлечь непоправимые бедствия, открыв фронт для нового удара противника. Поэтому необходимо сохранить во что бы то ни стало боеспособность армии, поддерживать полный порядок, охраняя армию от новых потрясений и не колебать взаимное доверие между начальниками и подчиненными. Приказываю всем начальникам и комиссарам во имя спасения родины сохранить свои посты, как и я сохраню свой пост верховного главнокомандующего, впредь до изъявления воли Временного правительства республики. Приказ прочесть во всех ротах, командах, сотнях, эскадронах и батареях, на судах и во всех строевых командах. А. Керенский».

По воспоминаниям Савинкова, Станкевич заявлял даже, что «на большевиков он не смотрит как на изменников и что он даже полагал бы возможным назначить прапорщика Крыленко своим помощником... Государственные интересы требуют немедленного соглашения с большевиками и образования на основе этого соглашения нового министерства». Краснов в «Архиве» тоже передает: «Станкевич полагал, что сговориться с большевиками все-таки можно».