Константин Писаренко - Тайны дворцовых переворотов

Во-вторых, чуть ниже Алексей Григорьевич подчеркивает, что возможное недоверие императрицы к нему могут рассеять Маслов и офицер. Но из указанной пары Маслов – единственный, кто действительно заинтересован донести до Екатерины правду о своем господине и кому та действительно способна поверить в случае сомнения в искренности Орлова. А бросающаяся в глаза недосказанность объясняется просто. Алексей Орлов, сочиняя письмо в сильном волнении, допустил две невольные ошибки. Забыл добавить после прилагательного «посланной» слова «с ним», а глагол «может» – употребить в более правильном множественном числе. Последнее произошло, по-видимому, из-за того, что Орлов, сидя с пером в руках, мысленно связывал только с Масловым надежду на получение императрицей точного представления о ситуации в Ропше. В идеальном виде рассмотренная нами фраза должна была выглядеть так: «а оной же Маслов и посланный с ним офицер могут…»

Между прочим, у Орлова есть еще одна двусмысленность. Желая смягчить впечатление царицы от получения не вселяющей оптимизма вести о здоровье узника, он столь торопливо предварил ее сумбурной фразой о недомогании лакея Маслова, что из контекста всего предложения не вполне ясно, то ли Маслов в момент сочинения послания хворает вместе с хозяином, то ли начальник караула захотел проинформировать императрицу, в каком состоянии отправлен к ней слуга Петра Федоровича…

Ну а если судить в целом, то принципиальная разница в свидетельствах Орлова и Шумахера одна – первый называет Маслова лакеем, второй – камер-лакеем. Что ж, Орлову виднее…

Рассмотрим четвертое важное совпадение. Шумахер сообщает, что приехавший 3 июля «придворный хирург Людерс, как и отправленный в тот же день в Ропшу придворный хирург Паульсен застали императора мертвым. Стоит заметить, что Паульсен поехал в Ропшу не с лекарствами, а с инструментами и предметами, необходимыми для вскрытия и бальзамирования мертвого тела» {152} . Любопытный эпизод. Из него следует, что Лидерс, приехавший в Ропшу, оказался не у дел. За ним приезжает с необходимыми инструментами хирург Паульсен и приступает к вскрытию и бальзамированию. Лидерсу, по-видимому, ничего не остается, как помочь коллеге.

Так, если Шумахер не ошибается, то где-то должен сохраниться документ, в котором отразилось бы совместное участие обоих в некотором деле и первенствующая роль Паульсена в нем. И такой документ есть. В седьмом томе Сборника Русского Исторического Общества в опубликованном реестре перечислены все пожалования и награждения императрицы Екатерины, сделанные ею с 28 июня по 16 ноября 1762 года. И в этом реестре Паульсен и Лидерс упоминаются единственный раз, но вместе. 31 августа императрица повелела выдать из кабинета «лекарю Паульсену 2000 руб[лев]., лекарю Лидерсу 1000 руб[лев]., лекарю Урлиху 1000 руб[лев] {153} . Документ отчетливо свидетельствует: Паульсен и Лидерс получили вознаграждение за совместное участие в каком-то деле. Паульсен получил 2000 рублей за больший вклад, Лидерс и Урлих по тысяче – за меньший. Все соответствует Шумахеру. Паульсен осуществил вскрытие и бальзамирование; Лидерс и Урлих ему помогали. Причем Урлих, наверное, настоящий помощник Паульсена. Покидая Санкт-Петербург, тот, скорее всего, не ведал, что в Ропше встретится с Лидерсом, а Шумахер либо не знал о помощнике, либо предпочел не вдаваться в такие подробности.

Перейдем к пятому совпадению. Шумахер пишет: с 1 июля по ст[арому] стилю в Санкт-Петербург прибыл курьер с известием, что император нездоров и требует своего придворного хирурга Лидерса, а также своего мопса и скрипку».

Вот оно, явное заблуждение датчанина, возразят мне и напомнят о знаменитом письме Екатерины II В. И. Суворову от 30 июня 1762 года с приказом доставить в столицу Лидерса, обер-камердинера Тимлера, арапа, собаку и скрипку… Не торопитесь с выводами, уважаемый читатель, не торопитесь! Ведь на самом деле ни один источник не указывает точное число запроса. Ни Рульер и вторящие ему дипломаты, ни французский поверенный в делах Л. Беранже в депеше от 5 (16) июля, ни сама Екатерина в письме Станиславу Понятовскому дату не приводят. Шумахер – единственный, кто называет день, в который императрица узнала о просьбе супруга – 1 июля старого стиля (обратите внимание, Шумахер не забывает уточнить стиль; следовательно, его интересовала степень верности сообщаемой им даты). А как же письмо Екатерины Суворову, спросите вы. Прочитаем его повнимательней:

«…По получении сего извольте прислать, отыскав в Ораниенбауме или между пленными, лекаря Лидерса, да арапа Нарцысса, да обер-камердинера Тимлера; да велите им брать с собою скрипицу бывшего государя, его мопсинку собаку, да на тамошней конюшни карете и лошадях отправьте их сюда скорее…»

Как видите, ни слова, ни намека на то, что императрица исполняет пожелание Петра Федоровича. А раз подобной ссылки нет, то мы просто не имеем права на категоричность. Объективность требует рассмотреть две реально возможные причины написания данного распоряжения.

Императрица действительно откликнулась на просьбу ропшинского узника.

Императрица по собственной инициативе заблаговременно распорядилась доставить в Петербург все, что могло в скором времени понадобиться мужу.

В пользу первой, кроме случайного пересечения «троицы» в письме от 30 июня и в самом запросе, – никаких аргументов. Между тем дата Шумахера однозначно подтверждает второй вариант. Но этого мало. Необходим по крайней мере еще один, хотя бы косвенный, факт в пользу самостоятельности императрицы. И такие факты есть. Два из них сокрыты в процитированном письме Екатерины:

1. Кому как не Екатерине лучше прочих знать, что у нее попросил для себя бывший муж? С. Понятовскому она признавалась, что супруг затребовал «любовницу, собаку, негра и скрипку» {154} . С любовницей все ясно. Елизавету Воронцову Петр хотел видеть рядом с собой еще 29 июня и получил отказ. Что касается собаки, негра и скрипки, то предположим, 30 июня после полудня курьер передал императрице соответствующее пожелание экс-государя. Как могла отреагировать в данной ситуации Екатерина? Либо отказать, либо разрешить. Если разрешить, то логичнее всего тут же отправить в Ораниенбаум предписание отыскать именно то, что просил низвергнутый император – негра, собаку и скрипку.

Между тем императрица наказала найти еще доктора и обер-камердинера. Зачем? Петр у нее их не просил. Выходит, им надлежало приехать в Петербург просто так, на всякий случай, «дожидаться у моря погоды». Конечно, нельзя полностью исключить вариант прибавления Екатериной к известной тройке Лидерса и Тимлера в момент ознакомления с просьбой арестованного, а не до того. Однако, согласитесь, при отсутствии точных сведений на сей счет, разнобой в списках высланного из Ораниенбаума и запрошенного из Ропши в большей степени соответствует мотиву «заранее», нежели «по получении».