Николай Рыжков - Премьер. Проект 2017 – миф или реальность?

В политике прямая линия — не всегда кратчайший путь. Нам, экономистам, во все времена Советской власти приходилось, к сожалению, быть и политиками. Напомню, что в решении сессии Верховного Совета предлагалось максимально использовать альтернативные варианты перехода к рынку, которые постоянно приходили в Совет Министров от коллективов и отдельных ученых. Мы их и раньше рассматривали, брали оттуда зерна истины, а теперь и вообще создали специальную комиссию по оценке этих предложений, которую возглавил академик Абел Гезович Аганбегян. Почему он? Да потому, что он не являлся активным сторонником ни правительственных решений, ни программы «500 дней». Находился, как говорится, «над схваткой». Его комиссия рассмотрела 87 различных материалов, и 17 августа — до встречи в «Сосенках» — Аганбегян выступил с докладом о результатах работы на заседании Президиума союзного Совмина.

В его докладе все предложения были разделены на три группы. Первая — варианты внерыночного развития экономики, то есть возврат к командно-административной системе. Надо ли говорить, что эти варианты были отвергнуты комиссией? Вторая группа — варианты так называемого «рыночного экстремизма». Мое мнение было, что они мало чем отличаются от мер, предлагаемых командой Шаталина. Разве что сроками. И третья — это предполагающие регулируемую рыночную экономику варианты, которые, вычленив главное, комиссия и предложила в качестве оптимального решения.

В деталях оно отличалось от правительственной программы — в сроках реформы цен, в темпах ее и приватизации и т. д., но принципиальный подход был тот же. Иначе говоря, независимая комиссия ученых, которых отбирал сам Аганбегян, пришла к тому же выводу, что и мы. Ну а детали свести воедино время было: две недели оставалось до срока, назначенного Верховным Советом.

Горбачев по-прежнему отдыхал на Черном море, мне практически не звонил, не интересовался ходом работы, в которой, кажется, должен был быть кровно заинтересован. Все это еще раз подтверждало, что у него имелись иные соображения и другие люди, на которых он ориентировался. Тот же Петраков, например, о роли которого в дестабилизации ситуации я говорил выше. Но в 20-х числах августа Президент вдруг прервал отпуск, вернулся в Москву и встретился с разработчиками «500 дней». Никого из команды Совмина на встречу не позвали. Да мы и понимали уже, что ни о каких экономических предложениях к Союзному договору речи не идет, что на сессию будут представлены две кардинально разнящиеся программы.

Проблемами стремительно надвигающегося 1991 года вообще никто озабочен не был. Между тем Совет Министров бомбардировали телеграммами, телефонными звонками руководители предприятий, которые пребывали в растерянности: как им работать? По каким законам и правилам жить, если борьба, даже война этих законов и правил уже вовсю разворачивалась на территории Союза и обретающих суверенность республик? Руководителям предприятий Ельцин предлагал выйти из союзного подчинения и перейти под юрисдикцию России, уменьшая им за это налоги. Экономика будущего года грозила развалиться до того, как начнет действовать та или иная программа. Да и то, что предлагалось в программе «500 дней», шло вразрез с принятыми Верховным Советом СССР законами.

На второй день после досрочного приезда Президента страны из отпуска я, по предложению моих заместителей, потребовал у Горбачева встречи в ближайшие дни с членами Президиума Совета Министров СССР.

23 августа такая встреча состоялась. Она проходила в течение 6 часов. Первым выступил я, а затем высказались все члены Президиума. У меня сохранился конспект моего выступления, который, возможно, передаст остроту поднимавшихся нами проблем и общего состояния в стране:

«Наша просьба об этой встрече вызвана тем, что назрела крайняя необходимость откровенного разговора Правительства и Президента страны по ряду жгучих, неотложных проблем.

Первая из них связана с тем, что социально-политическая обстановка в государстве в целом и в большинстве союзных республик чрезвычайно обостряется. В стране складывается тяжелейшая ситуация, ведущая к непредсказуемым процессам в политической и экономической жизни. Страна втягивается в тяжелейший политический и экономический кризис.

Вторая проблема, по которой хотелось бы определить наши позиции, заключается в том, как мы будем жить в экономике в 1991 году.

Третья. Судьба Союза в целом.

Нерешенность этих проблем будет иметь тяжелые последствия: хаос в экономике и тяжелый политический кризис.

В то время как вся ответственность за состояние дел в стране фактически возлагается на ее Правительство, все делается для устранения его из системы управления государством. Правительство сегодня является последней реальной силой, которая противодействует нарастанию деструктивных, дестабилизирующих факторов. Возможный уход Правительства изменит баланс и расстановку политических сил в стране.

Не менее острая проблема — потеря управляемости. Это чрезвычайно опасно. Она выражается, прежде всего, в том, что не выполняются решения Правительства, игнорируются указы Президента, объявляется верховенство республиканских законов над союзными, принимаются декларации о полном государственном суверенитете и т. д. Если раньше в этом вопросе лидировали республики Прибалтики, то сейчас это приобрело более серьезный размах — во главе этих действий стали Россия и Украина. В то же время ответственность за все, вплоть до табака, ложится на центральное руководство.

При кажущейся на первый взгляд стихийности этих процессов начинают все более четко обозначаться формы разрушения существующих государственно-политических структур. Фактически под вопрос поставлено существование самого Союза как единого государства. Вокруг этого развернута острейшая политическая борьба. Вопрос стоит ребром — будет ли СССР как единое государство, будет ли оно юридическим лицом в мировом сообществе, или его не будет, а Россия станет правопреемником СССР. (Это говорилось за полгода до сговора в Беловежской Пуще, как понимает читатель.)

Делаются попытки внести коренные изменения не столько в экономические отношения между республиками и Союзом ССР в целом, сколько в характер самого строя, пересмотреть основополагающие политико-экономические принципы, отвергнуть существующий политический строй.

Под воздействием всего этого экономика все больше и больше теряет жизнестойкость. Начался нарастающий процесс не только спада объемов производства, но и разрушения единого народнохозяйственного комплекса. Этот процесс, если не принять экстренных мер, может завершиться катастрофой. Широко распространившаяся во многих республиках практика ограничений прав предприятий и, как следствие, массовый разрыв прямых связей между ними, отказ от заключения договоров и поставок продукции, а также игнорирование действующего законодательства, налогообложения и формирования местного, республиканского и союзного бюджетов может уже в ближайшее время парализовать функционирование народного хозяйства. Образовался замкнутый круг: политическая дестабилизация прямо сказывается на экономике, экономическая — на политическом положении.