Николай Рыжков - Премьер. Проект 2017 – миф или реальность?

Между тем до 1989 года серьезных проблем в получении кредитов и выплате внешних долгов, как я уже говорил, не было. Мы сталкивались, конечно, с трудностями, связанными с колебаниями мировых цен на экспорт и импорт, недопоставкой экспортной продукции и сверхплановой закупкой за рубежом, особенно зерна и продовольствия. Но мобильность экономики, возможность маневрировать материальными ресурсами, имевшиеся валютные резервы, в том числе и золота, позволяли справляться с возникающими задачами.

В 1989 году новая государственная власть — Съезд народных депутатов СССР — развернула широкое обсуждение экономических проблем. Это было естественно. Придя на свой первый Съезд, депутаты, не остывшие еще от митингов и горячих речей, рассчитывали найти быстрые, радикальные решения острых вопросов жизни страны, в том числе и внешнеэкономических. Многие депутаты именно в этой сфере видели некую панацею от всех наших бед. Тон задавали некоторые ученые-экономисты или экономисты-публицисты. Мнения были самые различные — от обвинения Правительства в распродаже богатств страны и ограблении будущих поколений до претензий к его чрезмерно осторожной политике в области получения кредитов.

Чтобы иметь представление о сложившейся в то время ситуации, я позволю себе процитировать свои слова, а также выдержки из выступления Н.П. Шмелева, доктора экономических наук, ныне члена-корреспондента РАН. Он в то время «специализировался» на этой теме.

Докладывая на Первом съезде о программе предстоящей деятельности Правительства СССР, я говорил о трудностях во внешнеэкономической сфере. Тональность доклада отвечала духу того времени — говорить больше о проблемах и недостатках, даже сгущая краски. В частности по займам и задолженности моя позиция выражалась в следующих словах:

«Правительство считало, что чрезмерная валютная задолженность чревата серьезными экономическими и политическими последствиями, что к вопросам займов надо подходить с максимальной осмотрительностью.

В целом же вижу задачу в том, чтобы работа нового правительства была направлена на решительное преодоление искусственно создававшейся на протяжении многих лет оторванности нашей экономики от процессов, происходящих в мировом хозяйстве».

И — длинная цитата из выступления моего оппонента, который явно выражал не только свое мнение, но и многих тех, кто сознательно или нет придерживался такой же позиции: после нас — хоть потоп.

«И, наконец, займы. Николай Иванович говорит, что он не хочет оставлять никаких долгов своим внукам. Я могу его понять, но в этом все же есть нечто провинциальное. Сейчас весь мир одной рукой занимает, другой — дает. Все живут, так сказать, в долг. Если мы какую-то сумму займем (менее чем тот долг, который висит сейчас на нас, если опять-таки пользоваться западными источниками, чистого долга где-то на уровне 30 миллиардов долларов), ничего страшного не произойдет. Чем отдавать? Если уж говорить по-деловому (любой финансист меня поймет), то отдавать сейчас никто не отдает».

Комментарии, как говорится, излишни. Сейчас некоторые политические деятели и экономисты-журналисты бросают камни в прошлое. Вот-де они тогда!.. Отсылаю их к стенографическому отчету Первого съезда народных депутатов СССР за 7 и 8 июня 1989 года.

Наше Правительство видело свою задачу не только в том, чтобы руководить оперативно жизнью страны, но и в том, чтобы создавать, укреплять плацдарм для ее развития в дальнейшем. А для этого нужно было анализировать, изучать опыт не только отечественный, но и зарубежный, в том числе отрицательный.

Я до сих пор помню горькие слова Збигнева Месснера, бывшего премьер-министра Польши, сказанные мне в самолете, когда мы летели из Варшавы в Краков в 1986 году:

— Все могу простить Тереку, кроме одного: внешнего долга, в который он вогнал Польшу. Вы не знаете, к счастью, что значит жить под постоянным дамокловым мечом, занесенным над страной многочисленными кредиторами… После войны мы взяли кредитов на 45 миллиардов долларов. На сегодняшний день выплатили 48 миллиардов и еще 35 миллиардов должны. Это — как снежный ком.

В нашей стране превышение импорта над экспортом было давно. Но оно не казалось мне противоестественным, так как государство обладало огромным потенциалом. Но, зная реальное положение со структурой экспорта, я, как уже говорил, боялся чересчур глубоко залезать в долги. В начале 1986 года наш внешний долг составлял 27 миллиардов инвалютных рублей. В 1990 году, к концу моего премьерства, — 35 миллиардов. Рост есть, но он, во-первых, невелик для такой державы, какой был СССР, а во-вторых, он увеличивался в меру роста масштабов производства и национального дохода.

В те годы Советский Союз считался в мире кредитоспособным и честным партнером; мне в моем премьерском кабинете не раз приходилось отказывать посетителям из-за рубежа, которые прямо-таки навязывали нам кредиты. Понимаю, что сегодня подобное звучит весьма фантастично, но ни на йоту не преувеличиваю. Есть тому свидетели.

Из отрывочных данных, публикуемых в печати, можно сделать вывод, что в 92-м, в «звездном» году Гайдара и его команды, внешний долг России, которая взяла на себя ответственность за все бывшие республики СССР, составлял 70 миллиардов долларов. Недавно появилась информация о том, что внешний долг России к концу 95-го года составит уже 130 миллиардов долларов. Нетрудно вычислить: за четыре года он увеличился на 60 миллиардов! Напомню: за пять лет — с 1986 по 1990 год — внешний долг СССР, страны, вдвое большей, чем Россия, увеличился всего на 8 миллиардов инвалютных рублей. Бродят по газетам и другие цифры. Казалось бы, что в наш век полной открытости во избежание разных толкований надо было бы официально довести до сведения сограждан полную структуру долга и дать соответствующие пояснения.

Скажем, у меня, как у гражданина моей (а не «этой»!) страны, тоже возникает множество вопросов. Вот некоторые из них. Только что я назвал внешний долг в инвалютных рублях. По какому курсу его пересчитали в доллары? По какому курсу пересчитали взаимную задолженность стран СЭВ в переводных рублях? Каково было изменение курса индийской рупии во время визита в эту страну лидера России? Учли ли во взаимных расчетах «нулевые» решения ее Президента по оставшейся материальной базе нашей армии в Венгрии, Чехословакии, Польше? Будет ли компенсироваться наш долг ФРГ за счет оставшейся материальной базы полумиллионной армии, которая недавно под исполнение нашими солдатами на немецком языке песни «Прощай, Германия» и под личное президентское дирижирование оркестром покинула эту страну? И таких вопросов масса.

Но основной вопрос гораздо глубже. Нынешние горе-реформаторы еще четыре года назад взяли в свои зарубежные советники выходцев из чикагской школы, которые и намылили удавку для страны. Не мы первые попали в эту петлю Международного валютного фонда (МВФ). В течение 80-х годов в трех десятках стран была применена его программа. Известно, что стало с экономикой этих стран. Например, когда в Мексике были открыты огромные месторождения нефти, США «помогли» их освоить — и за 1983–1987 годы Мексика выплатила кредиторам в виде процентов 48 миллиардов долларов, погасив лишь 18 миллиардов основного долга. На каждый доллар займа страна выплачивала 2,5 доллара. Сравните эти данные и цифры моего польского коллеги. Я специально привожу их, ибо подобная программа реализуется сегодня и в России.