Евгений Долматовский - Зеленая брама

Командованию Юго-Западного направления еще в се­редине июля стало ясно, что противник стремится окру­жить 6-ю и 12-ю армии. Однако разгадать замысел про­тивника — это еще не значит сокрушить его. Были приня­ты срочные меры: в помощь изнемогающей в боях пехоте направляется 2-й мехкорпус генерала Новосельского. Кстати, это единственное соединение, прибавившееся к вой­скам 6-й и 12-й армий с начала войны.

Перед тем 2-й мехкорпус уже выдержал тяжелые бои в Молдавии, да и до них он не был укомплектован полно­стью. Броневая мощь группы Понеделина не слишком воз­росла. Тем не менее, вступив здесь в бой 20 июля, танкисты держались стойко, ощутимый урон нанесли врагу под Христиновкой и даже продвинулись вперед на пять-шесть ки­лометров, но притом и сами практически потеряли послед­ние танки.

В мехкорпус Новосельского входила 11-я танковая ди­визия, которой пришлось сражаться с немецкой танковой дивизией с таким же номером. Ветераны-танкисты Констан­тин Бурин и Александр Баренбойм нашли в архивах и прислали мне некоторые данные о боевых действиях их дивизии, вырвавшейся из кольца и позже ставшей 4-й гвардейской танковой бригадой.

Политдонесение от 27 июля:

«21—23 июля дивизия вела бои с противником, который стремился прорваться к Умани. Противнику нанесены боль­шие потери, он отступил, оставив на поле боя подбитые танки, орудия, машины. 11 ТД (немецкая) отступила...»

Сохранился интереснейший документ — наградной лист на старшего лейтенанта Алексея Ивановича Бабку:

«...В боях в районе Умани 21—30 июля рота проявила образцы мужества и храбрости. Десантом на танках про­никла на 30 км в тыл противника, внезапно налетела и разгромила штаб немецкого корпуса... Ст. лейт. Бабка лич­но снял охрану, ворвался в помещение штаба и расстрелял офицеров; доставил ценные сведения и документы... Тов. Бабка два раза водил роту в атаку в штыковой бой...»

Танкисты, идущие в штыковой бой. Невероятно. Но так было.

Должен покаяться перед читателем: цитируя этот доку­мент, я очень хотел, мягко говоря, «опустить» строку насчет того, как этот Бабка забрался на тридцать километров в глубину захваченной противником территории. Задумы­вался: может быть, прорвались километра на три, так и сообщили, а при передаче откуда-то выскочил еще и нолик да и прикрепился, и само собой утвердилось, что тридцать километров.

Когда первое издание этой книги было уже сверстано и у меня оставалось на поправки несколько часов, я отпра­вился в издательство с твердым намерением вычеркнуть строку о тридцати километрах. Выйдя из дому, встретил почтальона, он вручил мне очередную пачку писем.

Читал их, едучи в автобусе.

Первое оказалось от человека, который был в сорок первом мальчиком и жил в селе севернее Умани. Материн­ская хата — рядом со школой.

Село было занято противником, оккупанты вели себя так, будто обосновались здесь навсегда. В школе остановил­ся какой-то, видимо крупный, штаб. Немцы, явно довольные тем, что оказались в глубоком тылу, благодушествовали, поставили на крыльце школы граммофон, слушали тан­цевальные песенки.

И вдруг, среди бела дня, откуда-то нагрянули три танка с красными звездами на башнях. С брони соскочила группа бойцов — десант. Началась в штабе страшнейшая паника, да еще и под музыку. Граммофон с раструбом, как гигант­ский цветок повилики, продолжал играть. Советские тан­кисты выскочили из люка, в школе стрельба, крики, сума­тоха. Отстреливаясь, два танкиста, заскочившие в школу, вернулись к танку, все три машины развернулись, и, как говорится, поминай как звали.

Второе письмо было от ветерана Ивана Трофимовича Струпова, который называет себя одним из тех, кому гит­леровцы не дали доспать 22 июня. Он служил в отдельном разведбатальоне и помнит, как прибывшие из Молдавии танки генерала Новосельского с марша вступили в бой, погнали фашистов от Умани, потеснили их километров на тридцать. (Вновь та же цифра — тридцать километров!)

Я погасил свои сомнения, оставил эту страницу в не­прикосновенности.

В начале августа маршал С. М. Буденный приказал генералу Ф. Я. Костенко вести на выручку окруженным 26-ю армию. Она грозно двинулась на врага. Ей удалось, идя навстречу войскам, пробивавшимся из окружения, вре­заться в боевые порядки противника на глубину до 20 ки­лометров. Но 7 августа возникла критическая ситуация под Киевом, и пришлось 26-ю армию повернуть туда. А все же командование Юго-Западного фронта, отдавшее группу Понеделина Южному фронту, продолжало искать пути к ее спасению.

Ослабленный и измотанный боями, Южный фронт тоже пытался выручить окруженных. В районе Первомайска, намеченного как место нашего выхода из окружения, действовала 18-я армия — ею командовал мужественный генерал Андрей Кириллович Смирнов (он погиб в начале октября 1941 года на земле Запорожья). Этой армии тоже угрожало окружение, противник старался отсечь ее от со­седа — 9-й армии, а все же она вновь и вновь бросалась в атаки, чтобы оттянуть мощь врага на себя и образовать коридор, по которому могли бы вырваться на юг наши части. Советская система взаимной выручки действовала и в этом тяжелейшем положении, сложившемся на юге на­шего государства.

Спасибо войскам 26-й армии.

Спасибо войскам 18-й.

Их действия по спасению окруженной группировки не должны быть забыты.

Тяжелы были гири на весах войны! И не вдруг опре­делишь, какая из них перетянет на весах Истории...

Попытки высших штабов связаться с окружаемыми и окруженными войсками предпринимались вновь и вновь и постепенно обрели отчаянный характер. И вот — послед­ний день июля.

В распоряжении Южного фронта находилась эскад­рилья самолетов У-2, или По-2 («кукурузников»). Эскад­рилья входила в состав 169 авиаполка гражданской авиации.

31 июля пилот Виктор Шершов и механик Михаил Г. получили задание отвезти пакет в штаб 6-й и 12-й армий в город Умань, вернуться с ответом...

Летчикам полагалось доставлять делегатов связи с па­кетами («делегат связи» — так тогда именовался офицер связи), а не просто пакеты. Однако данный случай но­сил характер чрезвычайный, могли полететь лишь двое, в полете по неизведанному маршруту механик был необ­ходим.

Шли на бреющем, 5—7 метров над землей. Не долетев до Умани километров 30, увидели большое скопление войск и, убедившись, что это наши, произвели посадку на поле.

— Умань в наших руках? — спросил пилот у артилле­ристов, как ему показалось, напряженно стоявших у ору­дия.

— Утром еще была нашей. Улетайте поскорее, разве не видите, подходят ихние танки! Сейчас будем бить...

Самолетик взмыл над полем боя и вскоре приземлился на уманском аэродроме.

Город горел. Шершову выделили полуторку, он помчался в парк Софиевка. Дежурный по штабу принял пакет и вскоре вынес другой — на имя маршала Буденного.