Сергей Цветков - Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого

Вскоре после смерти Владимира Мономаха в 1125 г. его сын Ярополк вступил в сражение с превосходящими силами половцев — «и поможе ему Бог и отца его молитвы». Внук Мономаха, Андрей Боголюбский, также побеждал врагов «пособием Божием и силою хрестною» вкупе с «молитвою деда своего» и т. д.

Вероятно, это связано с тем, что пятница по церковному календарю, как седмичный (недельный) день, посвящена Кресту — символу победы. В пятничном кондаке (песнопении) говорится: «возвесели нас силою Твоею, победы дая нам на супостаты, пособие имущим Твое оружие мира [то есть Крест], непобедимую победу».

Азазиэль (Азазел) — так древние евреи именовали «козла отпущения», которого в так называемый «день очищения» изгоняли в пустыню, «чтобы он понес на себе их беззакония в землю непроходимую» (Лев., 16: 6—10). В некоторых древнехристианских сектах этим именем назывался сатана.

Ряд исследователей, в том числе и И.Н. Данилевский, считают выражение «межи чяхы и ляхы» фразеологизмом, означающим «бог весть где». Однако А.Л. Никитин указывает на возможность того, что летописец использовал здесь «сюжет, связанный с еще одним Святополком, на этот раз — Святополком моравским, к слову сказать, хорошо известным русским книжникам, поскольку он несколько раз упомянут Повестью временных лет в новелле о славянской грамоте… Этот князь, неожиданно для своих сподвижников, бежал с поля битвы и скрылся «межи чяхы и ляхы» в обители пустынников-еремитов, о чем сообщал своим читателям в своей хронике Козьма Пражский» (Никитин А.Л. Основания русской истории. С. 283).

Об этом пишет Адам Бременский, почерпнувший свои сведения о скандинавских делах от датского короля Свена Эстридсена (1047 — 1075/1076), который, по словам хрониста, «держал в памяти всю историю варваров, будто записанную».

Эта дата приведена в «Исландских королевских анналах», данные которых покоятся на относительной хронологии «Саги об Олаве Святом» («Хеймскрингла»). По Е.А. Рыдзевской, последний источник позволяет говорить также о 1020 г. (см.: Рыдзевская Е.Л. Ярослав Мудрый в древнесеверной литературе // Краткие сообщения Института истории материальной культуры АН СССР. Вып. 7. М., 1940. С. 67). Впрочем, и тогда в расчет могут приниматься только два первых зимних месяца этого года, поскольку в Повести временных лет под 1020 г. отмечено рождение Владимира Ярославича — первого ребенка Ярослава и Ингигерд.

С.М. Соловьев не исключал того, что скандинавское известие перекликается с туманным сообщением летописи под 1032 г. о некоем Улебе, который водил рать «из Новагорода» на чудь. По мнению историка, им мог быть Ульв, сын Рагнвальда (см.: Соловьев С.М. Сочинения. С. 206). Но отождествлению этих двух лиц мешают по крайней мере два обстоятельства: 1) Улеб отправляется в поход не из Ладоги, а из Новгорода и 2) сага «Красивая кожа» утверждает, что Рагнвальду наследовал не Ульв, а Эйлив: «И когда умер ярл Рагнвальд… то ярлство [Ладожскую волость] взял Эйлив». Саги вообще охотно сажают своих соотечественников ярлами и конунгами в русских городах. Так, «Прядь об Эймунде» без тени смущения повествует о «конунгстве» Эймунда в Полоцке (где до 1044 г. благополучно княжил Брячислав Изяславич), а «когда Эймунд конунг заболел, он отдал свое княжество Рагнару, побратиму своему, потому что ему больше всего хотелось, чтобы он им пользовался». Принимать пустую похвальбу и откровенное баснословие за исторические сведения, конечно, недопустимо.

Историческим картам этот гидроним неизвестен. В Никоновской летописи вместо Судомири значится река Судома, протекающая в Псковской области (см.: Соловьев С.М. Сочинения. С. 312. Примеч. 311).

В этой связи представляет интерес интерпретация С.В. Белецким княжеского знака на штукатурке киевского собора Святой Софии (граффито № 75 по корпусу С.А. Высоцкого) как знака Брячислава Изяславича (см.: Белецкий С.В. К вопросу о времени строительства Софийского собора в Киеве // Церковная археология. Вып. 2. СПб., 1995. С. 92—94; Он же. Начало русской геральдики (знаки Рюриковичей X—XI вв.) //У источника: Сб. статей в честь чл.-корр. РАН СМ. Каштанова. М., 1997. С. 120).

Но не «в то же лето» — ясное свидетельство, что вся дальнейшая повесть о поединке Мстислава с Редедей, не имевшая собственной хронологии, произвольно присоединена к датированной статье под 1022 г., которая в первоначальном виде исчерпывалась краткой заметкой о походе Ярослава «к Берестию».

В XVI—XVII вв. отдельные боярские фамилии ссылались на эти сведения летописи в своих родословных. По преданию, два сына Редеди, уведенные в Тмуторокань, были крещены Мстиславом под именами Юрия и Романа, причем последний будто бы женился на дочери Мстислава. К ним возводили себя боярские роды Белеутовых, Сорокоумовых, Глебовых, Симских, Добрый — ских и др. (см.: Дзамихов К.Ф. Адыги и Россия. М., 2000. С. 43).

В частности, драматическая разговорная форма связывает его, по наблюдениям Ф.И. Буслаева, с былинными сказаниями о единоборстве Ильи Муромца с Жидовином-Нахвальщиком, Дюка Степановича с Ширком-Великаном и т. д. Русские богатыри, изнемогая в борьбе или опасаясь вражьей силы, просят о заступничестве Богоматерь и побеждают (см.: Буслаев Ф.И. Русская хрестоматия для средне-учебных заведений. М., 1878. С. 43).

Некоторые варианты предания сохранили его имя — Мстислау (см.: Дзамихов К.Ф. Ранние летописные сюжеты о касогах и фольклор // Куль тура и быт адыгов (этнографические исследования). Вып. VIII. Майкоп, 1991. С. 307).

Повесть временных лет датирует выступление Мстислава 1023 г., а рассказ об основных событиях переносит на 1024 г. Но военная история того времени не знает походов, которые продолжались бы два года подряд. Поэтому вероятнее, что поход Мстислава на Киев имел место в 1024 г.

В более позднее время их называли «большухи гобиньных [богатых] домов» (Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. С. 362).

От сканд. Hakun, Hakon, Haagen — «одноглазый», доказательством чему будто бы служит замечание Повести временных лет: «и бе Якун слеп». Но одноглазого человека по-русски называют не слепым, а кривым. К тому же, как показал еще Н.П. Ламбин, слепота Якуна — не более чем филологическое недоразумение, и данную летописную фразу безусловно следует читать: «и бе Якун сь леп», то есть «и был Якун сей хорош собой» (физическая красота Якуна далее еще больше оттенена сообщением о его великолепном златотканом плаще: «и луда бе у него золотом истькана»). Впрочем, «лепший» в иных случаях означало также «знатный», вследствие чего поздние летописные списки превращают Якуна в «варяжского князя» (Ламбин Н.П. О слепоте Якуна и его златотканой луде // Журнал Министерства народного просвещения. 1858. № 5. С. 33—76).