Сергей Цветков - Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого

Происхождению Святополка древнерусские книжники уделили повышенное внимание, которое, однако, нимало не прояснив сути дела, лишь способствовало нагромождению противоречий. Так, «Сказание о Борисе и Глебе» сообщает о матери Святополка следующее: «Сего [Святополка] мати преже бе черницею, грекыни сущи, и поял ее бе Ярополк, брат Володимирь, и ростриг ее красоты деля лица ея… Володимир же поганый еще [будучи еще язычником] убив Ярополка и поят жену его непраздьну сущу, от нея же роди ся сии оканьныи Святополк, и бысть от двою отцю и брату сущу, тем же и не любляаше его Володимир».

Здесь утверждается, во-первых, что матерью Святополка была расстриженная грекиня-черница (каким образом она попала в Киев, не поясняется) и, во-вторых, что Владимир не был родным отцом Святополка. Цель этих генеалогических разысканий вполне очевидна — убедить читателя в прирожденном «окаянстве» убийцы святых братьев-мучеников, проведя параллель с известным библейским персонажем — Авимелехом, незаконнорожденным сыном судьи израильского Гедеона, истребившем 70 своих братьев: «сей же Святополк, новый Авимелех, иже ся бе родил от прелюбодеянья, иже изби братью свою, сыны Гедеоны; тако и сей [то есть Святополк] бысть».

Повесть временных лет (Ипатьевский список), разделяя со «Сказанием» саму идею предопределенности Святополковых злодеяний, вместе с тем толкует ее по-своему: «у Ярополка жена грекини бе, и бяше была черницею, юже бе привел отец его Святослав и вда ю за Ярополка, красы деля лица ея» (под 977 г.); «Владимир же залеже жену братню грекиню, и бе не праздна, от нея же роди Святополка. От греховнаго бо корене злой плод бываеть, понеже была бе мати его черницею, а второе, Володимир залеже ю не по браку; прелюбодейчищь бысть убо, темьже и отец его не любяше, бе бо от двою отцю, от Ярополка и от Володимира» (под 980 г.).

Разночтения со «Сказанием» весьма значительны: одни подробности появляются (оказывается, грекиню привел Ярополку из Византии его отец, Святослав), другие исчезают (о «поятии» и расстрижении грекини Ярополком). Но наиболее важны два момента. Возвещая, как и «Сказание», о рождении Святополка «от двою отцю», Повесть временных лет в то же время фактически дезавуирует это известие тем, что сообщает о «непраздности» грекини уже после того, как Владимир «залеже» ее (правда, туг все еще возможно двоякое толкование — то ли она зачала от Владимира, то ли все-таки была беременна от Ярополка), а затем и прямо удостоверяет отцовство Владимира фразой, что именно он «роди» Святополка (грамматическая форма, употребленная в «Сказании» — «от нея же роди ся сии оканьныи Святополк», — наоборот, тщательно отстраняет Владимира от участия в его рождении: не Владимир «роди» Святополка, а тот как бы сам «роди ся» от грекини). Греховность же происхождения Святополка летописец видит в монашеском чине его матери и в том, что Владимир сожительствовал с грекиней незаконным образом, то есть сделал ее своей наложницей, тогда как для автора «Сказания» корень зла заключается исключительно в рождении Святополка от двух отцов, которые к тому же приходились друг другу еще и братьями.

Переяславско-Суздальская летопись (XIII в.), следуя в основном тексту «Сказания», дополнила его сообщением Повести временных лет о том, что грекиня прибыла на Русь в качестве военной добычи, и собственным уточнением о времени ее пострижения в монахини: «Сего [Святополка] мати прежде бе черница, пленена в Цариграде, грекини сущи, и бе красна, и поя ее Ярополк, брат Владимиров; по мужней же смерти паки пострижеся. Владимир же растриг ее красоты деля ея».

Поздняя письменная фиксация, тенденциозность, морализаторство, смещение акцентов, разнобой в важных и второстепенных сведениях (вот еще мелкая, но характерная деталь: виновниками расстрижения несчастной черницы «красоты деля лица ея» оказались последовательно Святослав, Ярополк и Владимир), а также внутренние неувязки (Ярополк получает грекиню в жены после византийского похода Святослава, то есть в 970/971 г., а «непраздной» она становится только десять лет спустя, в 980 г.) — все эти особенности летописно-житийной разработки сюжета о рождении Святополка делают его типичным образцом литературного мифотворчества. В действительности русские писатели конца XI — начала XII в. уже не располагали почти никакими достоверными данными о Святополке, о чем между прочим свидетельствует отсутствие в Повести временных лет и «Сказании» таких капитальных фактов его биографии, как женитьба на дочери Болеслава I и достаточно длительное тюремное заточение, хотя в свое время о том и другом были прекрасно осведомлены даже в Германии (хроника Титмара). Исключение составляет лишь утверждение, что «отец его не любяше», но подлинная причина раздора между ними — участие Святополка в заговоре против Владимира — также оказалась закрыта для древнерусских книжников завесой времени.

С известной долей вероятия можно предположить, что краеугольным камнем для летописно-житийной родословной Святополка послужила одна из упомянутых выше росписей детей Владимира, а именно та, которая сообщает о рождении Святополка «от грекине». Роспись эта очевидным образом не принадлежит перу летописца, несмотря на то что он завершил ею свой рассказ под 980 г. о судьбе Ярополка и его жены-грекини. Дело в том, что эти грекини отнюдь не тождественны друг другу: если первую (Ярополкову) грекиню Владимир, согласно убеждению летописца, «залеже не по браку», то вторая (из росписи) включена в число «водимых», то есть законных жен любвеобильного князя. Между тем единственной известной нам «водимой» грекиней Владимира была Анна. Не значит ли это, что по одной из древнерусских княжеских генеалогий Святополк числился сыном византийской «царицы»? Однако его имя, характерное только для западных славян, скорее говорит в пользу его рождения от какой-то «чехини» {169} .

Что же касается происхождения Святополка «от двою отцю», то, к сожалению, эта литературная сплетня вовсю гуляет по страницам исторических трудов, побуждая даже некоторых ученых ничтоже сумняшеся изменять отчество Святополка с «Владимирович» на «Ярополкович» {170} . Не хотят замечать, что эта скандальная тема не получила развития даже в тех произведениях, которые и дали ход навету, ибо и «Сказание о Борисе и Глебе», и Повесть временных лет, бросив мимолетную тень на обстоятельства рождения «треклятого» князя, продолжают свой рассказ так, словно теперь уже боятся подать малейший повод для сомнений относительно принадлежности Святополка к Владимировичам. Сам он величает Владимира своим отцом («Посла [Святополк] по блаженааго Глеба, рек: приди вборзе, отец зоветь тя» («Сказание»); то же в Повести временных лет: «С лестью посла кь Глебу, глаголя сице: поиде вборьзе, отец тя зоветь»), да и наши авторы как будто совсем не склонны разубеждать читателя в правоте его слов, заявляя: «И се приде вестьник к нему [Святополку] поведая ему отчю смерть»; «…и како Святополк потаи смерть отца своего»; «Святополк же седя Кыеве по отци…» («Сказание»); или в Повести: «Святополк же седе в Киеве по отци своем». Борис не хочет выступать против Святополка именно потому, что чтит в нем старшего брата: «Не буди ми взяти рукы на брата своего и еще же и на стареиша мене» («Сказание»); «Не буди то мне вьзняти рукы на брата стареишаго» (летопись). В свою очередь Святополк, наставляя убийц Бориса, хорошо понимает, на кого поднимает руку: «не поведаючи никомуже, шедше убиите брата моего Бориса» (Повесть временных лет) и т. д.