Геннадий Семенихин - Космонавты живут на земле

Глаза Мочалова так и брызнули смехом.

-- Это любопытно. А летает он сносно?

-- На уровне. Самолет у него в воздухе задымил как-то. Не растерялся парень. Посадил на летное поле. Звание досрочно получил за это от самого маршала.

-- А физически как?

-- Так ведь жарища во время пожара в кабине, я полагаю, адская была. В обморок не падал. Из самолета на своих ногах вышел, маршалу все чин по чину доложил...

-- Смотри какой, -- одобрительно кивнул Мочалов. -- А еще какие за ним доблести водятся?

-- Ты меня, Сережа, будто корреспондент какой расспрашиваешь, -- нервно улыбнулся Ефимков, смутно почувствовавший, что Гореловым его друг заинтересовался всерьез. -- Больше за ним доблестей вроде никаких. Разве только что живописью увлекается. Знаешь, если бы не авиация, из него профессиональный художник мог получиться. Он у нас домик дежурного звена так разукрасил. Что ни стена -- то картина.

Мочалов положил в общую кипу и те два личных дела, которые поначалу лежали отдельно.

-- Слушай, друже, ты меня окончательно заинтриговал. Покажи мне эту роспись.

-- Поехали, -- без особого энтузиазма согласился Ефимков.

Что-то сковывало теперь его речь. Казалось, он был бы не прочь избежать дальнейших расспросов. Мочалов это понял и стал еще настойчивее.

Комдив, кряхтя, уселся за руль и сам погнал "Волгу" через аэродром по скользкой от гололеда дороге к дежурному домику. В пути был мрачен и почти не вынимал изо рта потухшую трубку. Когда командир отдыхающей дежурной пары, завидев генеральские погоны, бросился было докладывать, он за Мочалова сделал резкий нетерпеливый жест, означающий: отставить.

Войдя в домик, Сергей Степанович огляделся по сторонам. Копии веселых охотников на привале и запорожцев вызвали не его губах усмешку, но эта усмешка исчезла, когда он увидел на третьей стене картину будничного летного дня, где с точностью была выписана не только каждая фигура, но и трава, пригнувшаяся от могучего дыхания двигателей, и ромашка в руке у одного из летчиков, наблюдавших с земли за взлетом реактивных машин. А устремившаяся к звездам ракета, оставившая за собой огненный след, еще больше понравилась генералу.

-- Как его фамилия?

-- Старший лейтенант Алексей Горелов.

-- Я что-то не припоминаю его личного дела в той кипе.

-- Не было его там, -- невесело сказал Ефимков, когда они вышли, -- да и зачем стал бы я его рекомендовать? Парень как парень. Ничем не лучше тех десяти.

Пристально посмотрев на своего друга, Мочалов весело расхохотался. Нет, годы явно не повлияли на Ефимкова, он, как и прежде, не умел скрывать решительно ничего: ни своих радостей, ни обид. Генерал готов был биться об заклад, что Ефимков ни за что не хотел отдавать ему Горелова.

-- Слушай, друже, а ты все-таки феодал.

-- Это отчего же?

-- Зачем от меня Горелова прячешь?

-- Это что, лобовая атака?

-- Считай, что так.

-- Только я его вовсе не прячу, -- вяло проговорил Кузьма Петрович. -Что он -- невеста на смотринах, что ли? Можешь с ним хоть сейчас побеседовать, если имеешь желание.

-- Конечно, имею. Мне уже интуиция подсказывает, что это самый интересный кандидат.

Кузьма Петрович с остервенением выбил из трубки пепел и скосил на друга унылые глаза. Ударив себя черной крагой по голенищу сапога, он громко и упрямо воскликнул:

-- Не пущу. Не пущу его, и точка.

Они сели в "Волгу". Полковник -- за руль, генерал -- рядом. Включив для прогрева мотор, Кузьма Петрович рассеянно слушал его гудение.

-- Ты пойми меня правильно, Сережа, -- сумбурно оправдывался Ефимков, -- зачислят его к вашим космонавтам, и будет он там ждать своей очереди. Год, два, пять лет. Ручкой истребителя, гляди, ворочать разучится за это время. А потом оглянется -- вроде уже и прошла самая спелая полоса жизни. И космонавтом не стал, и летчиком быть разучился. А у нас он, без обиняков скажу, на широкую дорогу вышел бы. Скоро командовать эскадрильей назначу. Годик-два, и в академию учиться отправим. А оттуда на полк, а то и замом на дивизию. Талантливый, чертяка!

-- Так ты же только что уверял меня, что он ничем не лучше других? -заметил насмешливо Мочалов.

Но Ефимков уже входил в раж:

-- Э, да это только для присловья было говорено. Горелов -- что надо. И потом, как старому другу, тебе откроюсь: он сиротой рос. Понимаешь, жизнь для него с колыбели медового пряника не заготовила. Мать, простая крестьянка, еле-еле читает и пишет. Батька в сорок третьем году в танке сгорел. Горелов еще картину об этом написал. "Обелиск над крутояром" называется. Круча, внизу Днепр бурлит, над обрывом одинокая солдатская могилка. Глянешь -- по сердцу мурашки...

Мочалов уже твердо убедился, что его своенравный приятель будет как скала стоять за Горелова. Возможно, и кадровику он дал указание не приносить личного дела этого летчика. И чем упрямее возражал Ефимков, тем все сильнее росло у Мочалова желание поговорить со старшим лейтенантом Гореловым.

Тихонько трогая с места машину, Ефимков оживленно продолжал:

-- И еще могу по секрету прибавить, чем дорог мне этот парнишка. Два года он у меня учился, а курсанты были всякие. И отличники, и вчерашние маменькины сынки, и стиляги. Но серьезнее, сдержаннее и умнее не было там у меня парня. Откровенно говоря, иной раз подумаю, он мне вроде родного сына. Никого сейчас так не опекаю. Вот теперь я и высказался, Сережа.

Мочалов искоса посмотрел на друга.

-- Так ты что же, -- спросил он, пожимая плечами, -- полагаешь, что после такой красочной характеристики у меня пропадет желание с ним увидеться?

Ефимков затормозил, давая дорогу маслозаправщику, и, поглядев на генерала широко раскрытыми глазами, умоляюще произнес:

-- Сережа, пощади. Откажись от этой беседы!

-- Но ты же дал слово, Кузьма! -- нахмурился генерал. -- Да к тому же, если я побеседую с ним несколько минут, посмотрю медицинскую книжку и личное дело, это еще ничего не означает.

-- Не означает! -- ворчливо повторил комдив. -- В том то и дело, что еще как означает. Если ты с ним поговоришь один раз, ты ни за что уже от него не отстанешь. Он тебе по всем видам подойдет. В том числе по росту и по весу. Я-то догадываюсь, что ты ищешь человека с такими габаритами, как у Гагарина или у Титова. Так вот Горелов в самый раз подойдет.

Комдив резко, так что завизжали тормоза, остановил "Волгу" у штабного подъезда. Вышли молча и так же молча прошли в кабинет. Мочалов неторопливо снял шинель, достал платок с синей каемкой и, старательно сморщившись, громко чихнул.

-- Будь здоров, -- мрачно пожелал Ефимков. -- Ну так что, Горелова звать?

-- Обязательно, -- сказал Сергей Степанович.

Ефимков шумно вздохнул и нажал на табло коммутатора одну из кнопок.

-- Подполковника Климова, -- прогудел он в трубку. -- Это ты, Леонтий Архипович? Чем сейчас у тебя народ занимается? Техсостав на матчасти? А летчики? Так. А где старший лейтенант Горелов? По штабу дежурит? Что-то вы его слишком зачастили на эти дежурства. Человек он творческий, надо учитывать. У вас людей много, можно и пореже посылать. Тем более только что стал командиром звена, работы непочатый край. На будущее учти это. А сейчас срочно подмени его кем-нибудь, и пусть немедленно ко мне придет.