Тихон Семушкин - Чукотка

Это была граната.

Парень стоит ошеломленный, но не теряет сознания.

"В больницу", - думает он.

Больница недалеко. Он поднимает руку вверх и размеренным шагом идет в "доктырен яранг".

В голове беспокойные мысли: как теперь он будет стрелять? Русский доктор, наверно, вылечит руку. Только пальцев нет. Придется учиться левой. Хорошо, что она осталась и голова невредима.

- Доктор дома? - спрашивает он.

Парень молча подносит к самому носу доктора окровавленную руку. Через несколько минут Пной (так звали его) уже сидит в приемной. Только теперь он почувствовал страшную боль.

- Трубку сделайте мне, - попросил он и закурил.

- Немедленно приготовьте операционную! - приказывает врач.

Около Пноя врачи, фельдшерица и весь персонал.

Пной смотрит, как все больничные люди быстро начинают ходить.

- Доктор, теперь я, должно быть, умру? - спрашивает Пной.

- Почему же ты должен умереть? Нет, ты не умрешь! Тебе только придется стрелять левой рукой. Все будет хорошо!

Разные мысли бродят в голове Пноя. И когда ему предложили идти в операционную, то ноги отказались слушаться.

Пноя взяли под руки и повели по длинному коридору. В операционной все белое: и стены, и шкаф, и стол. Стол какой-то особенный: длинный и узкий, и в конце его как бы деревянная подушка. В комнате много таньгов в белых халатах.

Пноя положили на этот стол. Он не знал, зачем все это делается, но не выказал ни малейшего протеста. "Будь, что будет!"

Лицо его покрыли марлей и начали капать какую-то жидкость.

В голове Пноя проносятся мысли о раннем детстве, он вспоминает умершего таньга, который тоже лежал на столе, покрытый белой тканью.

"Наверное, я уже умер", - проносится у него в голове.

Пной заснул.

В руках доктора блестящие маленькие ножички, ножницы и еще что-то.

Дверь операционной открыта. За порогом толпятся чукчи и с любопытством, близким к ужасу, следят за тем, что делает доктор.

Их шаман оперировать Пноя не взялся бы, это они хорошо знают.

Дверь открыта преднамеренно. Операционная превращена в клинику. С сосредоточенным вниманием смотрят чукчи на "шаманство" белолицего доктора.

- Пной и не шевелится! Должно быть, он очень крепкий, - говорит один чукча.

- Да нет же, он спит! Ему дали очень крепкого спирта, - возражает другой.

Какая-то чудная игла в руках доктора, с настоящей ниткой. Доктор ею шьет, словно чукчанка починяет торбаза.

Операция длилась сорок пять минут. Все были в крайнем напряжении.

Пноя отнесли в другую палату.

- Пной! Пной! Пной! - тормошит его встревоженный брат, присутствовавший при операции.

Но Пной никаких признаков жизни не подает.

"Зачем же было "шить" руку, раз его доктор сделал мертвым?"

Но нет, сердце Пноя бьется, и брат очень хорошо слышит это биение, приложив ухо к груди Пноя.

Наконец опять приходит доктор и начинает бить Пноя по лицу. Брат злобно смотрит на доктора и скрипит зубами.

И вдруг Пной оживает.

- Где я? Жив ли я? - и Пной ощупывает себя здоровой рукой.

- Ты в больнице! - отвечает брат. - Ну как, больно тебе было?

- Нет, я ничего не слышал и не знал.

И долго смотрит Пной на забинтованную руку.

- Ну ладно! Оставьте его! Завтра он вам расскажет все, а сейчас нельзя! - говорит врач, и чукчи, молча повинуясь, уходят из палаты.

Наутро больница кишит посетителями. Больных лежит уже много. Они лежат по нескольку человек в палате.

Вот на костылях идет по коридору больницы эскимос. Он хорошо знает, что больница спасла ему жизнь. Ведь всем на побережье известно, что в таких случаях, как у Хухутана, смерть приходила неизбежно.

Он охотился вместе с людьми своего стойбища на моржей. И в тот момент, когда моржовая голова с бивнями вынырнула около вельбота, чья-то шальная пуля обожгла Хухутана. Не понял сначала Хухутан, что с ним случилось. Потом он почувствовал боль и увидел кровь. Хухутан упал. Охота прекратилась, и вельбот вернулся в стойбище. Пуля раздробила берцовую кость. Хухутана положили в пологе. Шаман заткнул рану собачьей шерстью. Больной потерял сознание.

На его счастье, Модест Леонидович объезжал побережье. Он вытащил из пулевых отверстий собачью шерсть, осмотрел и забинтовал рану.

"Собака! Что он делает?" - подумал доктор про шамана и сказал:

- Скорей надо в больницу! Такого больного можно лечить только в больнице.

Моторный вельбот быстро покрыл свыше сотни километров, отделяющих стойбище от культбазы. Вместе с Хухутаном прибыли и родные, обеспокоенные его судьбой.

Родители Хухутана спрашивают доктора:

- Скажи, доктор: будет ли жить Хухутан?

Модест Леонидович снял очки, протер их и, подумав, сказал:

- Выбирайте сами: или я отрежу ему ногу - и тогда он будет жить, или через три дня он умрет.

И доктор подробно объясняет, что такое заражение крови.

- Режь, доктор! Ты знаешь, что надо, - говорит старик эскимос. - Пусть он хоть без ноги живет. Ведь он у нас хороший резчик по моржовой кости.

Между тем операционная уже готова, и Хухутан лежит на операционном столе...

Теперь Хухутан без ноги. Он уже смирился, свыкся с этим. Главное жить!

- Это ничего, хорошо! - говорит он. - Все равно глаза мои теперь видят солнце. Хороший доктор! Спасибо тебе, советский доктор! Ты, доктор, дал мне жизнь. Ноги нет... хорошо. Зато руки есть, глаза есть, голова есть...

Поговорив с доктором, Хухутан идет на костылях по длинному больничному коридору и во все горло орет на очень исковерканном русском языке: "Вставай, проклятьем заклейменный..."

- Эй, Хухутан! - кричит ему вслед Модест Леонидович. - Нельзя так громко петь в больнице!

* * *

Летом заболел старик Комэ - отец нашего Таграя. Он лечился у шамана. Маленькая рана на спине растравлена и доведена до гангренозного состояния. Шаман залепил рану оленьей ровдугой*. Он запретил Таграю рассказывать о больном отце таньгам.

[Ровдуга - шкура, освобожденная от меха.]

Злобно смотрел Таграй на шамана. Он уговаривал отца поехать в больницу, но отец отказывался:

- Я не молодой, чтобы идти к таньгу-доктору.

Во время каникул Таграй участвовал в моржовой охоте вместо своего отца - лучшего зверобоя. А когда возвратился домой, увидел, что рана отца увеличилась, Комэ уже не мог разогнуть спину. Не выдержал Таграй, пришел на культбазу и рассказал обо всем.

- Меня не слушает. Пусть кто-нибудь из таньгов уговорит его, - просил Таграй.

К Комэ вызвалась съездить медсестра чукчанка Уакат, подготовленная Модестом Леонидовичем. Она хорошо умела разговаривать с больными.

- Откуда ты узнала, что Комэ больной? Кто тебе сказал эту новость? допытывался шаман у прибывшей сестры Уакат.

- Узнала вот, - ответила Уакат, не желая выдавать Таграя.

- Я убью тебя! - угрожал шаман. - Убью не руками, не ножом, не ружьем - духом убью тебя!