Тихон Семушкин - Чукотка

Но чтобы взять в больницу на излечение ребенка, нужно было брать в палату всю его семью. На первых порах и это было хорошо.

Больница приобрела необычный вид. В одной палате лежит больной, а в соседних расположилась табором вся его семья, совершенно здоровая.

Но никакая чукчанка не может сидеть без дела, и поэтому весь свой больничный досуг она заполняет работой. И палата завалена оленьими и тюленьими шкурами, жильными нитками.

Посредине, на полу, сидит полуголая чукчанка и ножом выкраивает что-то из шкур. На шкурах катаются ребятишки, а на кровати сидит ее супруг и курит трубку. Вся семья на иждивении больницы.

При всем этом чукчи полагали, что они делают своим пребыванием в больнице большое одолжение русскому доктору.

- Ну что ж, приедем, поживем в больнице, если это нужно тебе, говорили они.

Малейший протест против этого - и весь табор вместе с больным снимается - и "тагам"*.

[Тагам - до свидания! (Поехали домой! Вперед!)]

Модест Леонидович страдал от такого распорядка в больнице.

Войдет он в палату, посмотрит на них, вздохнет и скажет по-русски:

- Что вы делаете со мной? Да знаете ли вы, что если бы все это увидели мои ленинградские коллеги, они наверняка посчитали бы меня за сумасшедшего.

Чукчи, не понимая того, что говорит доктор, улыбаются.

- Да, да! - говорит им Модест Леонидович. - А чего доброго состряпали бы и судебное дельце. Ну, шут с вами, работайте! - и, махнув рукой, доктор уходит.

- Доктор Кувъенто! Доктор Купъенто! - кричит чукча, соскакивая с кровати и продолжая что-то говорить.

В больницу вбегает Алихан.

- Что такое он мне говорит? - спрашивает доктор.

Алихан выслушивает и переводит:

- Он говорит, что его жена хорошая мастерица, она может тебе сшить хорошие торбаза, пока находится в больнице. Говорит - много чаю с сахаром ты им даешь.

- Милый мой мальчик! - Модест Леонидович берет Алихана за голову. - Я с удовольствием отдал бы ей свои последние торбаза, лишь бы она прекратила свою работу и уехала домой. Но ты не переводи ей этого. Скажи, что торбаза у меня есть и пока мне не нужно.

Доктор уходит в палату, где лежит действительно больной мальчик, их сын. У мальчика неладно с пупком. Он долго болел до больницы. Лечили его шаманы, но ему не становилось легче. В больнице он начал поправляться и наконец выздоровел.

Это был первый удар по шаманскому врачеванию. Даже наш скептик врач готов был считать, что этот "пуп" оправдывает все расходы по содержанию его в этой холодной стране.

- Я тоже так думаю, Модест Леонидович, - сказал я ему при встрече.

- Одно меня смущает, - говорит доктор, - что если мы и впредь будем практиковать подобное положение, то можно установить за больницей репутацию дома призрения.

Вскоре было решено: медицинский персонал в полном составе поедет в чукотские стойбища, как это сделали учителя, отправлявшиеся за учениками.

В больнице сидит врач-окулист без дела. Кругом же, в особенности в северной части полуострова, множество чукчей, у которых болят глаза. Они их "лечат", впрочем, как и все болезни, сами. Мне приходилось наблюдать, как, сидя в байдаре, человек обмакивал конец веревки в морскую воду и тер себе глаза. В этом и заключалось его лечение. Как же держать в этой стране врача-окулиста на привязи в больнице? Но пожилая уже Мария Алексеевна страшится ехать на собаках за семьсот пятьдесят километров. Ведь это тысяча пятьсот километров туда и обратно!

Наконец врач решается и выезжает. Три месяца длится его командировка. Но какой замечательный результат! Обследовано все побережье.

В больницу начали являться кривые, косоглазые. Ни один шаман еще никогда даже не пытался лечить косоглазия. А врач делает это легко, оперативным путем. Больше всего удивляло чукчей в этом "великом шаманском лечении", что операцию производила женщина-врач.

Поход больницы к населению дал значительные результаты. Но одно из самых важных для стационара дел - акушерская помощь - так и осталось вне больницы.

Это удалось исправить только на следующий год, когда прибыла новая фельдшерица-акушерка. У нее, по мнению чукчей, оказались хорошие глаза и доброе сердце. Это, с их точки зрения, имело очень важное значение. Благодаря этому обстоятельству в больницу попала первая чукчанка-роженица. Чукчанку привезли на собаках перед самыми родами. Роды прошли прекрасно.

Это была сестра нашего ученика Таграя, - она прислушивалась к голосу брата. Таграй был мал, но он был особенным человеком, который сам показывал "живых чертиков" и приобрел репутацию маленького шамана.

Странное дело! Ведь Таграй, явившись в школу, проявил себя как закоренелый хранитель чукотских традиций и суеверий. Но впоследствии он стал революционером в быту.

Перед родами сестры он поехал к себе в стойбище.

- Сестра, - сказал он, - ты чуть не умерла тогда, когда родился у тебя первый ребенок. Мне жалко тебя. Я хочу, чтобы ты поехала рожать к таньгам. Они очень много знают! И они приехали сюда затем, чтобы помогать нам.

После долгих колебаний сестра решила ехать в больницу, вопреки наговорам шаманов. Шаманы запретили "делать" ребенку чукотское имя*. Роженица попросила акушерку "сделать" мальчику русское имя.

[У чукчей есть только имя: ни фамилии, ни отчества у них нет. Новорожденному составляется имя из родительских имен. Например: отца зовут Тнентэгреу, а мать - Рультына, тогда сын получает имя Тненрультын. Иногда шаман называет новорожденного первым попавшимся словом: Вээмнеут Река-женщина. Вакатьхыргын - Шагающий и т.п.]

Так впервые в больничной обстановке появился маленький чукча - Леонид.

На другой день в селениях только и было разговора о том, что в белой яранге у чукчанки родился мальчик. Это очень большая удача! Рождение девочки считается удачей только наполовину.

Все предсказания шамана разбились вдребезги. Таграй был рад больше всех. Он все-таки боялся: а вдруг что-нибудь случится?

В больницу наехали женщины, и в палате роженицы происходила "санитарно-гигиеническая" беседа на чукотском языке. "Лекцию" читала... Анкаля - сама роженица.

После этого с акушерским делом пошло легче. В другом селении оказалась еще одна чукчанка-роженица. Она слышала, как хорошо родить в "таньгиной яранге", но не смела туда ехать.

Ее дядя - большой шаман. Он не раз "проводил" роды с помощью бубна и песен. Люди рождались живыми и сейчас ходят на охоту за тюленем и песцом. Он запретил своей племяннице даже думать о больнице.

На собачьей упряжке в ярангу к роженице мчится акушерка. Собаки бегут - дух захватывает.

К вечеру тучи сгущаются, с севера начинает тянуть поземка, быстро поднимается пурга.

- Поть-поть! Кгрр-кгрр! - слышится команда каюра.

Вдоль домов культбазы в снежной метели проносится нарта. С нарты сходит мрачная акушерка. Должно быть, обморозилась.