Сергей Яров - Россия в 1917-2000 гг. Книга для всех, интересующихся отечественной историей

Стремление хрущевской группы «улучшить» сельское хозяйство, не меняя его основ, сказалось и в других аграрных нововведениях. Отметим прежде всего освоение целинных и залежных земель в 1954–1956 гг. В 1958 г. состоялась передача колхозам машинно-тракторных станций (МТС) — вполне обоснованное решение, устранявшее ненужную волокиту в коллективных хозяйствах. Трактористам до того времени было все равно — убыточно или с прибылью работает колхоз, они получали гарантированную плату за счет государства. Колхозы же оплачивали труд механизаторов не полностью, перекладывая часть своих расходов на государственную казну. Кому-то выкуп МТС был выгоден, кого-то он разорял, но в предписаниях «верхов» нюансы учитывались слабо, ко всем подходили с одной и той же меркой. К тому же передача МТС колхозам во многих местах привела к порче технических средств — из-за отсутствия гаражей и ремонтного оборудования.

В 1955–1960-х гг. было проведено «укрупнение» колхозов — действие откровенно административное, а не экономическое, уже предпринимавшееся ранее и, как и раньше, не имевшее ощутимых последствий.

«Промышленное» реформаторство было еще более куцым, чем «аграрное». Опасаясь возможных волнений, власти отменили в середине 1950-х гг. ряд антирабочих мер, в частности, прикрепление рабочих к предприятиям и жесткие наказания за опоздания на работу. Они повысили минимальный уровень заработной платы и сократили продолжительность рабочей недели до 48 часов. Было отменено обязательное размещение государственных займов среди населения, хотя выплата по облигациям (ценным бумагам, удостоверявшим участие в займе) откладывалась на 20 лет.

Промышленные реформы второй половины 1950-х гг. были попыткой «приспособить экономику к социальным нуждам». Но ставшее знаменитым введение совнархозов в 1957–1958 гг. диктовалось не только этим. Оно отразило и тот антибюрократический настрой, который был присущ всем советским реформаторам, начиная с Ленина. Изъяны советской экономики, как правило, связывались ими зачастую лишь с нерасторопностью и косностью чиновников, «оторвавшихся от народа». Совнархозами намеревались начать очередную фазу борьбы с бюрократом — переводя его из московского кабинета в провинциальный, приобщая его к «гуще народных масс» и вообще убирая «лишние» звенья управления и «лишних» людей в них.

Введению совнархозов предшествовали два промежуточных шага, не отличавшихся широтой. Это, во-первых, осторожные попытки перевести в 1953–1954 гг. предприятия на самофинансирование и уменьшить предоставляемую им государственную помощь и, во-вторых, — расширение в середине 1950-х гг. хозяйственных прав правительств союзных республик.

Переход к новой системе управления промышленностью осуществлялся до 1 июля 1957 г. на основании закона, принятого Верховным Советом СССР в мае этого же года. Перестройка коснулась почти всей промышленности, за исключением ряда ее отраслей, в частности военной. Суть реформы состояла в том, что отвергался отраслевой принцип руководства промышленностью через министерства и одобрялся другой — территориальный через совнархозы. Теперь любое предприятие, будь оно текстильным или химическим, подчинялось не «своему» главку в Москве, а местному Совету народного хозяйства.

В этой реформе, разумеется, была своя логика. Она создавала некую иллюзию рыночного «отбора»: на местах люди сами должны были решать, какие изделия им нужно выпускать, а какие — нет. На деле же эта местная инициатива была обставлена таким количеством оговорок, что зачастую выглядела лишь формальной. Можно было в течение нескольких недель устранить бюрократические промышленные ведомства. Но последние только отражали, но не определяли бюрократическую конструкцию экономики. Централизованную, «командную» экономику никто и не собирался менять. И совнархозы в одночасье переняли у бывших министерств те же административные приемы, которые ни на йоту не дали почувствовать предприятиям, что наступили новые времена. Примечательно и другое. Опасаясь, как бы весь этот эксперимент не окончился анархией и «местничеством», творцы реформы особо оговорили в уже упомянутом майском законе 1957 г. необходимость усиления государственного планирования.

Обычно с этой реформой связывают хаотичность и неразбериху в промышленном управлении, но такое мнение надо признать преувеличенным. Новый управленческий аппарат в значительной мере был слепком с прежних экономических структур и копировал их поведение. Проблема была в другом. Реформа являлась откровенно половинчатой — и по тому, что было задумано, и по тому, что было исполнено. «Наладка» непривычного экономического механизма была неизбежна, но проводилась она, как правило, одним приемом — возвращением к старому порядку. Хрупкое и пока еще ломающееся новое заменяли не более прочным новым, а окостеневшим старым.

Экономические эксперименты Хрущева не слишком сильно сказались на динамике промышленного развития в 1953–1964 гг. Но темпы экономического роста замедлились, что вскоре дало о себе знать все чаще возникавшей нехваткой тех или иных товаров. Стабильный рост промышленных показателей достигался прежде всего обновлением производственных фондов и использованием качественно новых технологий, что в значительной мере определялось военными потребностями страны.

Объем промышленной продукции вырос за 1950–1964 гг. в 4,21 раза, национальный доход увеличился за это же время в 3,39 раз.

Таблица 32

Производство основных видов промышленной продукции 1950–1964 гг.

Валовая продукция сельского хозяйства в 1950 г. составляла 99 % уровня 1940 г., а в 1964 г. 177 %, причем продукция земледелия 175 % и животноводства 191 %. «Прорыв» в производстве зерна был достигнут во второй половине 1950-х гг. в основном за счет освоения целинных и залежных земель, а также повышения закупочных цен на зерно в 1953 г. В 1960–1961 гг. темпы роста производства зерна существенно снизились.

Таблица 33

Валовой сбор важнейших видов сельскохозяйственной продукции 1950–1964 гг. (млн т)

Посевные площади увеличились с 146,3 млн га в 1950 г. до 203,0 млн га в 1960 г. К 1965 г. их прирост не был столь существенным — до 209,1 млн га. 1963 г. был наименее урожайным: производство зерна составило 107,5 млн т (1962–140,2), в том числе пшеницы — 49,7 млн т (1962–70,8), ржи — 11,9 млн т (1962–17,0). В 1964 г. объем сельскохозяйственной продукции вырос и существенно превзошел уровень 1962–1963 гг. Сбор пшеницы и сахарной свеклы увеличился почти вдвое. Спады в сельском хозяйстве иногда относят на счет последствий экономических новшеств Хрущева. Но именно в тот год, когда его отстранили от власти, сбор зерна был самым высоким за многие десятилетия. В 1965 г., когда, казалось, были устранены «волюнтаристские» приемы управления в сельском хозяйстве, сбор зерна вновь резко упал — до 121,1 млн т. Сложным было положение животноводства. В 1953–1958 гг. поголовье скота по различным его видам увеличилось от 24 до 41 %, что привело к резкому увеличению производства мяса (с 4867 тыс. т в 1950 г. до 7700 тыс. т в 1958 г.). Однако после 1958 г. успехи животноводства не были столь заметными. Ограничения приусадебных хозяйств крестьян в начале 1960-х гг. в конечном счете превратили многие их семьи из производителей мяса в его потребителей. Фактически производство мяса с каждым годом все менее удовлетворяло потребности страны, а в 1964 г. даже резко сократилось по сравнению с 1963 г. — почти на 2 млн т. Желание внедрить более экономичные кормовые культуры вскоре приняло уродливые формы «кукурузной» кампании. Кукурузу стали сеять и там, где она не могла расти.