Андрей Богданов - 1612. Рождение Великой России

Скопин-Шуйский хорошо знал, как сам святейший терзается этой гражданской распрей. «Недостает мне слов,- описывал патриарх свои муки при мысли о тех, кто стал служить «тушинскому вору»,- болит душа, болит сердце, вся внутренность терзается и все органы мои содрогаются! Плача говорю и с рыданием вопию: Помилуйте, помилуйте, братья и дети единородные, свои души, и своих родителей ушедших и живых, отец своих и матерей, жён своих, детей, родных и друзей — восстаньте, и образумьтесь, и возвратитесь!… Не свое ли Отечество разоряете, которому иноплеменных многие орды дивились — ныне же вами поругаемо и попираемо?!»

Патриарх говорил впадавшим в сомнения дворянам и воеводам, говорил Скопину-Шуйскому, что долг православного — служить царю Василию. «Существом телесным равен людям царь, властью же достойного его величества приличен Всевышнему». «Царь Божьим изволением, а не собой принял царство, — укреплял Михаила Васильевича святейший. — Им, государем, Бог врага своего, а нашего губителя и иноческого чина поругателя истребил и веру нашу христианскую им, государем, вновь утвердил, и всех нас, православных христиан, от погибели к жизни привел. И если бы попустил им Бог сделать по их злому желанию, конечно бы вскоре в попрании была христианская вера и православные христиане Московского царства были в разорении, как и прочие грады».

И ведь не ради истребления противников должно воевать за царя, убеждал Гермоген, а ради возвращения заблуждающихся братьев к истине: «Мы же с любовью и радостью примем их и не будем порицать, понеже без греха Бог един».

У Михаила Васильевича были большие сомнения насчёт способности царя прощать. Но различие между самозванцем и самодержцем, законно венчанным на престол в Успенском соборе Московского Кремля, боярин понимал твёрдо. Поручение Василия Шуйского на севере страны князь принял и выполнил отлично, как всё, за что брался.

10 августа 1608 г. Скопин-Шуйский выехал из Москвы в Великий Новгород. Пробираться ему пришлось лесами и просёлочными дорогами. Множество городов к северу от столицы примкнули к Лжедмитрию. Московского воеводу не пропустили бы через Тверь, Переяславль-Залесский, Ростов и Ярославль. Ему не было хода в Кострому, Углич, Кашин, Бежецкий Верх и Пошехонье. Тушинскому вору присягнули Балахна, Муром, Гороховец и даже родная воеводе Шуя.

Михаилу Васильевичу был отрезан прямой путь к Новгороду через Торжок. Не мог он пробраться туда в обход ни с востока, через Вологду и Белоозеро, ни с запада, через Псков. Все эти города были на стороне Лжедмитрия. Хорошо ещё, что в ряде уездов сельские люди не соглашались с городскими. Если одни стояли за Москву, то другие — за Тушино. Разделилось даже духовенство. В одном селе священник оглашал грамоты патриарха Гермогена из Москвы. В другом — почитал митрополита Ростовского Филарета, названного патриархом в Тушине. И ведь не скажешь, кто был не прав. Гермоген прославился своим подвижничеством и заслуженно почитается на Руси святым. Но и Филарет Никитич, отец будущего царя Михаила Романова, жестоко пострадал за веру, а впоследствии стал патриархом всея Руси.

Скопин-Шуйский никого не мог переубедить. Ему оставалось одно. Пробираться в Новгород осторожно, разведывая настроение местных жителей и обходя каждый город, каждую деревню, где его могли схватить или выдать шнырявшим по стране отрядам Лжедмитрия. В отряде князя было 40 дворян с боевыми холопами и слугами, всего 200 всадников. Провести их через половину страны незамеченными было нелегко.

Но Михаилу Васильевичу это удалось. К осени 1608 г. он привёл свой небольшой отряд в Великий Новгород.

Новгородцы, казалось, твёрдо стояли за Москву, причём сельские жители даже более крепко, чем горожане. Именно с властью Москвы они связывали надежды на защиту своих обширных земель от шведов. Михаил Васильевич хотел отправить своего шурина Семёна Васильевича Головина на переговоры в Швецию, чтобы самому остаться в Новгороде. Поначалу это не получилось. Среди новгородцев всё сильнее слышались разговоры в пользу «царя Дмитрия».

Скопин-Шуйский призвал на совет воеводу Михаила Игнатьевича Татищева. Этот опытный военный и дипломат был верным сторонников Василия Шуйского, помог тому свергнуть Лжедмитрия. Он сказал, что расположение новгородцев к обоим воеводам из Москвы крайне подозрительно. А своих военных сил и вооруженных сторонников у воевод слишком мало, чтобы удержать город. Особенно если горожане узнают о переговорах со шведами.

Это было очень плохо. По старинной традиции, переговоры со шведами вёл не московский царь, а наместник Великого Новгорода. Это ставило короля шведов ниже других монархов и показывало северным соседям силу Московского царства, в котором одна Новгородская земля была равна всему их королевству. Но делать было нечего. Собрав в Новгороде небольшой отряд воинов, Скопин-Шуйский и Татищев двинулись к шведской границе, чтобы вести переговоры там.

Путь им закрывали пограничные крепости. Через Иван-город проехать не удалось, он стал на сторону Лжедмитрия. В Орешке сидел хорошо знакомый Скопину московский воевода Михаил Глебович Салтыков. Он тоже отказался открыть князю ворота. Воеводы решили пересечь пограничную руку Неву в стороне от крепостей. Новгородские воины отказались идти к шведам и вернулись в город.

Скопин в глубокой грусти поехал с малой свитой к устью Невы. А в Новгороде, куда вернулись его воины, при известии о замысле Скопина договориться со шведами началось волнение. Твёрдо стоявший на стороне наместника митрополит Исидор собрал знатных людей и спросил у них, хотят ли они отпасть от Москвы и предать свои дома в руки грабителей, которые служат Тушинскому вору. Землевладельцы, хозяева торговых домов и крупных ремесленных мастерских сильно призадумались. И решили вернуть воевод в город.

По призыву митрополита на площади у собора Святой Софии собралось вече. Новгородцы единодушно решили остаться верными Москве. К Скопину и Татищеву полетели гонцы, за ними выехали знатные новгородцы. Выборные старосты всех пяти концов Новгорода целовали перед Михаилом Васильевичем крест, клянясь за всех своих избирателей верно служить Москве.

Князь вернулся, утвердился в Новгороде и начал переговоры со шведами но всем правилам. Он послал гонца к Фридриху Мансфельду, шведскому командующему в Прибалтике. Гонец сумел пробраться через границу и вернулся с королевским чиновником Монсом Маргенсоном. С ним Скопин-Шуйский обсудил детали договора с королём.

Скопин-Шуйский хотел, чтобы шведы дали ему под команду 2 тыс. латников-кавалеристов и 3 тыс. опытных пехотинцев, всего 5 тыс. воинов. Сверх того, помогли нанять в странах Западной Европы ещё 5 тыс. солдат и пропустили их через свою территорию. Взамен русские обещали пропускать шведские войска из Финляндии в Прибалтику через крепости Ивангород, Ям и Копорье зимой, когда сообщение по Балтийскому морю прерывалось. Обеспечить выполнение этого условия Скопин-Шуйский не мог. Гарнизоны пограничных крепостей не служили Василию Шуйскому. Но князь надеялся, набрав силу, убедить их отказаться от службы Лжедмитрию.