Николай Непомнящий - Тайны военной агентуры

Но фраза, переданная в девятичасовом выпуске новостей Би-би-си вечером 1 июня Майеру была очень хорошо понятна. «Теперь пожалуйста послушайте несколько персональных сообщений,— сказал диктор по-французски и после паузы произнес: Les sanglots longs des violons de l’automne» [26] Долгие рыдания осенних скрипок. . Это были именно те слова, о которых ему говорил Канарис, и они являлись первой фразой стихотворения Верлена, которое служило сигналом. Передача второй части этого предложения — «Blessent mon coeur d’une langueur monotone» [27] Ранят мое сердце монотонной грустью. — будет означать, по словам Канариса, что вторжение начнется в течение 48 часов.

Майер незамедлительно проинформировал о радиоперехвате начальника штаба 15-й армии бригадного генерала Вильгельма Хоффмана.

— Первая часть сигнала передана,— сказал он.— Теперь что-то должно произойти.

Генерал отдал по армии приказ о боевой готовности. Майер тем временем отправил телетайпом сообщение в ставку Гитлера, затем позвонил в штаб-квартиры фон Рундштедта и Роммеля. В ставке Гитлера сообщение передали генералу Йодлю, начальнику штаба оперативного руководства войсками, но оно осталось лежать у него на столе. Йодль не поднял тревоги. Он подумал, что это сделал фон Рундштедт. А фон Рундштедт решил, что в штабе Роммеля уже получили соответствующий приказ (Роммель, должно быть, знал об этом сообщении, но, имея собственное мнение относительно намерений союзников, видимо, не придал ему значения).

В результате на всем северном побережье только одна армия была готова к отражению вторжения: 15-я. В 7-й армии, охранявшей побережье Нормандии, ничего не знали о перехваченном сигнале, и приказ о боевой готовности там отдан не был.

Следующие две ночи, 2 и 3 июня, по радио снова передавали первую часть стихотворения-сигнала. Не прошло и часа после его повторения вечером Зиюня, как была перехвачена «молния» АП об объявлении о высадке союзников во Франции. Если предупреждение Канариса было верным, рассуждал Майер, то сообщение АП — «утка». «Молния», похоже, является изощреннейшей «утечкой» секретной информации. На самом деле той ночью оператор телетайпа Ассошиэйтед Пресс в Англии занимался с бездействующим пока аппаратом, пытаясь увеличить скорость его работы, и в какой-то момент вдруг запустилась перфорированная лента с обычным ночным коммюнике для русских. Через тридцать секунд аппарат остановили, но слова уже вылетели.

После первоначального замешательства Майер решил положиться на Канариса. Теперь он чувствовал себя сильно уставшим, но вместе с тем в приподнятом настроении. Приход рассвета и продолжающаяся тишина по всему фронту занимаемых армией позиций говорили о том, что он был прав. Теперь оставалось просто подождать еще некоторое контрольное время.

Тем временем командующий группой армий «Б» готовился отбыть в Германию. В семь часов утра автомобиль фельдмаршала, сидевшего рядом с шофером, проехал через деревню и свернул к ведущему на Париж шоссе. Отъезд из Ла-Рош-Гайон воскресным утром 4 июня очень устраивал Роммеля — лучшего времени для этого просто быть не могло. Рядом с ним на сиденье лежала картонная коробка с парой серых замшевых туфель ручной работы размера пять с половиной для его жены. На то была особая, чисто человеческая причина, по которой он хотел оказаться рядом с ней во вторник 6 июня,— это был день ее рождения.

Между тем в Англии, где было уже восемь часов утра (существовала разница в один час между британским двойным летним временем и немецким центральным временем), в мокром после дождя лесу около Портсмута в жилом прицепе после напряженной ночной работы спал генерал Дуайт Эйзенхауэр, верховный главнокомандующий союзными войсками.

Эйзенхауэр и его командиры сделали все возможное для того, чтобы быть уверенными, что высадка осуществится с использованием всех возможных шансов на успех и с минимальными людскими потерями. Теперь, после всех перипетий ее политической и военной подготовки, операция «Оверлорд» — кодовое название операции вторжения — зависела от причуд стихии. Погода установилась плохая, и все, что Эйзенхауэр мог до сих пор делать,— это только ждать и надеяться на ее улучшение. Но сегодня, в воскресенье 4 июня, наступил день, когда он должен был принять окончательное решение: начать или отложить вторжение.

17 мая генерал решил, что днем «Д» станет 5, 6 или 7 июня. Метеорологические исследования показывали, что два крайне необходимых для высадки погодных условия в эти дни в Нормандии ожидаются: поздно восходящая луна и отлив вскоре после наступления темноты.

Парашютистам и высаживающимся с планеров десантникам был нужен лунный свет, но неожиданность их появления на вражеской территории зависела от темноты до момента их прибытия к месту выброски. Поэтому поздно восходящая луна была нужна и им.

Высадку с моря следовало осуществлять во время малой воды, когда становились видны прибрежные железяки Роммеля. От этого отлива и будет зависеть хронометраж вторжения. Кроме того, что еще больше усложняло метеорологические расчеты, высадка второй волны войск должна также осуществляться во время отлива — и до того, как начнет светать.

Эти два критических фактора — лунный свет и отлив — сильно связывали Эйзенхауэра в действиях. Лишь один отлив уменьшал число подходящих для высадки дней в каждом месяце до шести — а из них только три были безлунными. Но это было еще не все, существовали и разные другие факторы. Во-первых, всем участникам операции были необходимы дневной свет и хорошая видимость в течение длительного времени. Свет был нужен для того, чтобы различить побережье и сориентироваться, морякам и летчикам — чтобы заметить свои цели и чтобы уменьшить риск столкновения в ситуации, когда масса кораблей начнет маневрировать почти борт о борт. Во-вторых, требовалось спокойное море, так как помимо урона, который мог нанести флоту шторм, существовала угроза морской болезни, способной сделать солдат небоеспособными еще до того, как они ступят на берег. В-третьих, был нужен слабый, дующий к берегу ветер, который очистил бы побережье от дыма так, чтобы были видны цели. И наконец, союзникам требовались еще три спокойных дня после дня «Д» для быстрого наращивания сил и средств в зоне высадки.

Из трех пригодных для вторжения дней Эйзенхауэр выбрал 5-е. Сегодня же, в воскресенье 4 июня, в пять часов утра — примерно в то же время, когда Роммель поднялся ото сна в JIa-Рош-Гайоне — он принял важное решение: в связи с непригодными погодными условиями вторжение союзных войск откладывается на 24 часа. В случае если погода улучшится, днем «Д» станет вторник 6 июня.

Тем вечером, 4 июня, незадолго до 21.30, старшие командиры Эйзенхауэра и их начальники штабов собрались в библиотеке Саутуик-Хауса [28] Усадьба к северу от Портсмута, где сначала разместился штаб адмирала Рэмзи, а потом Эйзенхауэр устроил свой передовой командный пункт.— Примеч. пер. . В ожидании начала совещания офицеры, собравшись небольшими группами, тихо беседовали. У камина начальник штаба Эйзенхауэра генерал-майор Уолтер Беделл Смит беседовал с курившим трубку заместителем верховного главнокомандующего, главным маршалом авиации сэром Артуром Теддером. Рядом с ними стоял командующий союзной авиацией, главный маршал авиации сэр Траффорд Ли-Мэллори, а чуть поодаль сидел вспыльчивый командующий союзным флотом, адмирал сэр Бертрам Рэмзи.