Григорий Джаншиев - Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 1

С. 47 Отзыва Головнина от 7 декабря 1863 г. № 11 510.

По поводу этого мероприятия Никитенко пишет: «Валуев хотел установить карательную цензуру, взялся за это, не сумел сделать и проволочил дело до появления на сцену Головнина; этот теперь его и обошел. Сущность цензуры забрал себе, а ее темную невыгодную сторону оставил Валуеву. Вышла совершенно басня «Ворона и лисица» (II, 31). – Оказывается, – писал Никитенко, – у Валуева гораздо более бюрократический взгляд на вещи, чем он заставлял меня думать сначала». II, 335.

Пр. Фойницкий (Сборник Государ. Знаний, т. II) видит в такой передаче шаг вперед в истории нашего законодательства о печати, свидетельствующий, что печать вышла из периода «опеки» и вступила в период «полицейского» управления, которое автор приравнивает к положению «временнообязанных» крестьян. Настоящее освобождение наступит, по мнению автора, с переходом дел о печати в область «права», т. е. в ведение суда. М. Е. Салтыков довольно скептически относился к указанному «прогрессивному шагу» и с пророческою проницательностью высказывал опасение, что «полиция, привыкнув иметь дело с врагами общества, незаметно для самой себя, перенесет это воззрение и на литературу» (с. 585, н. ст. Пыпина).

Первоначально предполагалось это временное ограничение допустить лишь до введения судебной реформы (прим. к § 1 проекта), но впоследствии оно сделалось общим правилом, так что и по открытии новых судов на провинцию не была распространена эта льгота.

Ввиду того, что в настоящее время между предостережениями иногда проходят годы и десятилетия (в 1891 г. был случай – дачи второго предостережения Русским Ведомостям спустя 13 с лишком лет после первого предостережения), не безынтересно ознакомиться с текстом ст. 105 проекта, которая гласит так: «Повременное издание, в течение одного года подвергшееся двум предостережениям, по третьему считается прекращенным, если это предостережение состоится в течение того же самого года или последующих 3 месяцев» (см. с. 21 проекта уст. о книгопеч., составленного в 1863 г. при мин. внутр. дел).

С. 48–49. Отзывы Головнина.

С. 59 Отзыва бар. Корфа. Группировка доказательств сильно напоминает аргументацию Дж. Ст. Милля в его «Свободе».

Ibid. С. 75.

Ibid. С. 68.

Журн. деп. зак. Государ. совета, 1865. № 4. Вообще, большинство сделанных против проекта замечаний Валуев оставил без внимания и обыкновенно ограничивался стереотипною фразой: «Остаюсь при моем мнении», и не выходил, по словам Никитенко, из тесной рамки бюрократизма (см. Дневник его в «Русской Старине» 1891 г. № 6. С. 619). Ср. § 29 гл. VI.

Самое же освобождение вообще книг известного объема от предварительной цензуры Валуев в своем представлении Государственному совету мотивировал «серьезностью содержания их, значительностью продажной платы и ограниченностью в обращении» (см. пред. от 17 ноября 1864. № 183. С. 12). Таким образом ясным, точным критерием для распознания типографиею издания, подлежащего предварительной цензуре, от освобожденных от нее, был внешний вид книг (в проекте Валуева везде говорится о книгах , и только в Государственном совете, расширившем, а не стеснившем свободу печати сравнительно с проектом, слова книги заменены были сочинениями), объем их 10 листов для оригинальных сочинений и 20 для переводов. Ни буква закона 6 апреля, ни дух его не согласуются с установившеюся с 1896 г. цензурною практикой, в силу коей требуется предварительная цензура, например, для предисловия и примечаний к иностранному переводу или к оригинальному сочинению.

Записку для Норова редактировал академик А. В. Никитенко (см. Дневник его. Русск. Стар., 1891. № 16. С. 619).

«Когда похвалил, – пишет под 23 января 1865 г. в своем Дневнике Никитенко, – записку М. А. Корфа М. Н. Любощинскому (впоследствии член Государств, совета, 1891), Марк мне сказал: “Записка может быть хорошею, но думаете ли вы, что Корф будет поддерживать свои мысли? Поверьте, он от всего отречется, если ему представится малейшая возможность кому-либо угодить”». Так и случилось. Когда Норов, человек, по крайней мере, честный, начал упрекать Корфа, что тот отступает от собственных своих мнений, Корф отвечал: «Да из-за чего, Авраам Сергеевич, горячитесь! Ведь это все пустяки». – Под 28 января у Никитенко находим такую запись: «Совет (государств.) сначала стремился ограничить неограниченную власть мин. внутр. дел и исправить многие недостатки проекта, а кончил полным на него согласием». Первый Корф протестовал против собственных мнений, написанных так умно. Хотя Норов и представил в нашей с ним записке мнение против, однако это было гласом вопиющего в пустыне. «Неужели, – спросил я у статс-секретаря С. И. Зарудного, – у вас все дела так делаются?» – «А то какже иначе: разумеется, так! – отвечал он. – Выходит, что я преувеличивал мое недоверие к подобным толкам… Валуев торжествует, а здравый смысл и общая польза плачут» (Русск. Стар., 1891. № 6. С. 623–625).

Подробные соображения Государственной Канцелярии по этому предмету приведены в главе XIII моих «Основ Судебной Реформы».

§ 181 проекта Валуева.

См. отзыв II отдел. С. 19.

В первоначальном проекте Высочайшее повеление начиналось так: «Признавая за благо дать печатному слову всю степень свободы, совместную с настоящим положением судебной части и пр.».

Ранее в отзыве своем от 19 декабря 1863 г. бар. Корф решительно высказывался за отвергнутое им теперь мнение (см. с. 82–85 его отзыва).

Большинство отдельных замечаний членов общего собрания Государственного совета клонилось к усилению цензурной репрессии.

I. Принц Петр Георгиевич Ольденбургский полагал увеличить до 7 дней срок просмотра цензурою книг до 20 печатных листов. Указывая на то, что несмотря на арестование нумера журнала (?) Весть , в коем был напечатан известный адрес московского дворянства о представительстве, оставшиеся в публике экземпляры должны были произвести известное действие, принц полагал, что таким (?) же образом могут быть изданы не только замаскированные переводы некоторых запрещенных сочинений Бюхнера, Молешота, Бунзена и др., но и зажигательнейшие из учений Герцена. – Он возражал также против дозволения частным лицам иметь ручные станки, ссылаясь на то, что Земля и Воля и Юная Россия печаталась на таких станках. – Он же возражал против освобождения от залогов ученых журналов. Е. В., обращая внимание на то, что ученые, особенно натуралисты и медики, суть весьма часто материалисты, полагал применять к ним более строгие взыскания. Он же полагал предоставить, как во Франции, делать предостережения префектам-губернаторам, дабы наказание следовало тотчас за преступлением (sic), и вообще находил неправильным смягчение наказаний, допущенное проектом сравнительно с Улож. о нак. (см. с. 1–4 Замечаний).