Яков Рабинович - Почему евреи не любят Сталина

Встревоженный таким «сгущением туч» над его головой, Эренбург решил вновь лично обратиться к главному чиновнику страны, направив ему 27 апреля 1963 г. пространное послание. В нем содержались уверения в преданности «идеям коммунизма» и жалоба на то, что пресса затравила его как «внутреннего эмигранта» [359] Там же. С. 120–121. . Однако это уничижительное заискивание оказалось напрасным, не растопив лед молчания, сковавший Кремль.

И все же в начале августа Хрущев, сменив вдруг гнев на милость, принял Эренбурга, более того, был с ним даже любезен. Приятно изумленному такой резкой переменой гостю он пояснил, что о его мемуарах прежде превратно судил по наборам цитат, представлявшихся помощниками, но потом стал читать их сам и не обнаружил ничего вредного. Когда же Эренбург попытался в который уже раз откреститься от приписывавшейся ему властями приверженности идее «мирного сосуществования» различных идеологий и стал высказывать опасение по поводу аппаратных рогаток, препятствовавших выходу в свет его мемуаров отдельной книгой, Хрущев великодушно ответствовал: «Оставьте это, я знаю, все это недоразумение. Вы сами себе цензор» [360] Лакшин В. Я. «Новый мир» во времена Хрущева: Дневник и попутное (1953–1964). М.: Кн. палата, 1991. С. 148, 215; Фрезинский Б. Я. Примечание; Эренбург И. Г. Собр. соч. Т. 8. «Люди, годы, жизнь». С. 554. .

Столь неожиданное для Эренбурга благоволение к нему Хрущева было, по всей видимости, обусловлено прагматическим соображением, продиктованным таким конкретным событием, как проходивший с 3 по 8 августа 1963 г. в Ленинграде симпозиум Руководящего совета Европейской ассоциации писателей («Комеско») [361] Ход этой сессии подробно освещался главной газетой страны // «Правда», 1963. 6 августа. С. 4; 8 августа. С. 4; 9 августа. С. 43. . Проведению в СССР этого международного интеллектуального форума Кремль придавал важное политическое значение [362] Ход этой сессии подробно освещался главной газетой страны // «Правда», 1963. 6 августа. С. 4; 8 августа. С. 4; 9 августа. С. 43. . А между тем Эренбург, которого, как свидетельствовал В. Я. Лакшин, «приглашали в Ленинград, чтобы показать европейским писателям, что он жив и здоров… прислал обиженное письмо Суркову, что он-де на пороге могилы и не знает, кто он, что он в своей стране: его не печатают, сочинения его остановлены и т. д.» [363] Лакшин В. Я. Указ. соч. С. 145. .

Так вот, дабы предотвратить назревавший скандал, Твардовский проинформировал о настроениях Эренбурга Лебедева, а тот, собственно, и уговорил Хрущева проявить любезность к литературному мэтру. Примечательно, что, когда Эренбург по завершении аудиенции спросил, надо ли ему поехать в Ленинград на встречу с западными писателями, Хрущев, как бы не ведая, о чем идет речь, поинтересовался: «А что это такое?» И, получив разъяснение, твердо, но не без свойственной его натуре хитринки сказал: «Конечно, поезжайте. А может, и мне поехать?»

Приезжать в Ленинград Хрущев, конечно, не собирался, поскольку намеревался наиболее маститых членов «Комеско» (в том числе и Ж.-П. Сартра) принять (и принял позже) в своей новой летней резиденции в Пицунде.

Расчетливая благожелательность Хрущева так сильно подействовала на Эренбурга, что на состоявшейся следом за этой аудиенцией встрече с Ильичевым он категорически отказался что-либо переделывать в рукописи мемуаров, переданной в издательство «Советский писатель». При этом литератор полагал, что настаивавший на подобной «самоцензуре» Ильичев просто еще не получил от Хрущева указания об ее отмене в отношении его (Эренбурга) воспоминаний.

Во власти наивного самообмана Эренбург пребывал недолго. Мираж рассеялся уже 16 августа 1963 г., когда он получил письмо от председателя правления издательства «Советский писатель» Н. В. Лесючевского (1908–1978), который, ссылаясь на «справедливую партийную критику» журнального варианта мемуаров «Люди, годы, жизнь», уведомлял, что как книга они «должны выйти в свет в исправленном виде, с устранением тех серьезных недостатков, на которые указали советская общественность, партийная критика» [364] Аппарат ЦК КПСС и культура. 1958–1964. С. 646–647. .

В отчаянии Эренбург направил 18 августа новое «челобитье» Хрущеву, пытаясь напомнить ему об обещанных цензурных послаблениях, о которых, как предположил писатель, «видимо, не знают товарищи, ведающие литературными делами» [365] Там же. С. 646. . Так и не дождавшись какой-либо реакции на это послание, Эренбург 8 сентября направил жалобу на Лесючевского Ильичеву [366] Костырченко Г. В. Тайная политика Хрущева: власть, интеллигенция, еврейский вопрос. М.: Международные отношения, 2012. С. 384. . Неизвестно точно, какой «лоббистский» механизм сработал на сей раз в Кремле, но это обращение возымело действие. Сверху была дано добро на публикацию первой книги «Люди, годы, жизнь» и на продолжение выпуска нового собрания сочинений Эренбурга. К тому же его августовское письмо к Хрущеву было наконец рассмотрено 21 октября 1963 г. на заседании Президиума ЦК КПСС. Дабы угомонить настырного мэтра, могущего подпортить внешнеполитический имидж СССР, этот партийный ареопаг постановил с подачи первого секретаря ЦК вызвать Эренбурга в ЦК и заверить его: «Вы сами будете цензором» [367] Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. С. 761. .

Ободренный этим принятым за чистую монету заявлением (благо, оно исходило от высшей властной инстанции), Эренбург возобновил подготовку шестой книги мемуаров, теша себя мыслью, что заручился твердым и заслуживающим доверия обещанием властей предержащих.

Между тем аппаратная бюрократия, все решительней подминавшая под себя Хрущева (чтобы потом исторгнуть из своей среды), конечно, не собиралась соблюдать данные им Эренбургу «антицензурные гарантии». Это стало очевидным в марте 1964 г., когда, закончив шестую книгу мемуаров «Люди, годы, жизнь», писатель передал ее в редакцию «Нового мира», а та, действуя в «установленном порядке», начала скрупулезно «согласовывать» содержание рукописи с идеологическим отделом ЦК и Главлитом.

24 июня Твардовский письменно уведомил Эренбурга о необходимости изъятия из текста пяти фрагментов, правда, ни один из них не имел отношения к «еврейскому вопросу», если не считать упоминания о «ренегате» Говарде Фасте как о прогрессивном американском писателе и борце за мир [368] Костырченко Г. В. Указ. соч. С. 385. .

И хотя по почти всем этим требованиям Эренбург пошел навстречу редакции, начальные главы шестой книги его воспоминаний, уже заверстанные было в июльский номер «Нового мира», были все равно сняты. ЦК и Главлит абсолютно не устроило то, что редакторские ножницы Твардовского обошли «еврейские» куски текста. Затребовав верстку на Старую площадь, чиновники идеологического отдела провели ее жесткое цензурирование. Там было решено принудить автора к еще одиннадцати купюрам, на сей раз почти исключительно относившимся к «еврейским» сюжетам [369] Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 1. С. 282. . Именно эти «места» в основном и критиковались в объемной записке, представленной 13 августа 1964 г. в Президиум ЦК Ильичевым, Снастиным [370] Об отношении Снастина к Эренбургу и об уровне интеллекта этого чиновного идеолога можно судить по следующему его кулуарному упреку руководству «Нового мира»: «Нам сообщили статистику. В Москве столько-то тысяч абортисток до шестнадцати лет. А это все ваши Эренбург и Аксенов виноваты. Эренбурга вы боитесь тронуть, все, что он напишет, прямо так в печать пускаете». ( Лакишн В. Я. Указ. соч. С. 169.) и Поликарповым. Конкретно те так обосновывали свои претензии к рукописи: «Обращает на себя внимание настойчивое подчеркивание Оренбургом еврейского вопроса. Становится очевидным, что автор мемуаров ведет скрытную, но достаточно очевидную полемику с партийной точкой зрения по данному вопросу. Эта точка зрения была высказана товарищем Н. С. Хрущевым на встрече с деятелями искусства 9 марта 1963 г. (на самом деле 8 марта 1963 г.). “Со дня Октябрьской революции в нашей стране евреи во всех отношениях находятся в равном положении со всеми другими народами СССР, — говорил Н. С. Хрущев. — У нас не существует еврейского вопроса, а те, кто выдумывают его, поют с чужого голоса”.